Все, что я прочитал за эти дни (месяцы?), представляло собой некое полотно, а Её заметки на полях – словно невидимые нити, плотно сшивающие материю. Каждая книга как отрез ткани, и все они – сплошной кусок целого. Они были разными, но в то же время единым. Невидимые швы простегивали покрывало моей истории.

Тридцать семь книг.

Тридцать семь чертовых книг лежали в огромной руке с когтями, что с восходом луны снова появилась на полу. Причудливые тени формировали гигантскую длань, на которой, как зерна кунжута, были разбросаны буквы и слова. Я держал в руках последнюю – мой роман «Не открывай никому дверь», который еще не был закончен. В этом мире он ещё не опубликован, но я держал книгу в руках, совсем свежую, пахнувшую типографской краской, оставлявшую на коже свежие отпечатки, как будто она еще не просохла. Последнее зернышко. Страницы местами были еще слегка сцеплены по нижнему срезу. Так бывает, когда в типографии вовремя не заменили огромный нож, раскраивающий листы на страницы будущего издания.

Я снова и снова перечитывал строки:

«Кики. Док говорит, что она появилась как объект внутренней самозащиты моего организма. Когда я получил психическую травму и впал в долгую клиническую депрессию, родилась она. Мозг под давлением негативной энергии „раскололся“ и выжег на матрице подсознания новый образ, который имел свою биографию и историю…»

Дальше на полях: «теперь ты знаешь ответ».

Я пытался поймать ускользавший смысл прочитанного, мои догадки выплывали медленно, как проявляется в растворе старая фотография.

Когда на последней странице я увидел закладку, то понял сразу все. Последняя книга, последняя страница и последний штрих. Она знала, что я разгадаю эту головоломку именно в этой последовательности, знала, какая книга окажется в моих руках последней и знала, насколько это у меня растянется – это время поможет пережить эту оборванную душевную связь. Закладкой служило направление в хоспис, где она должна была провести последние две недели жизни.

***

Они познакомились летом. Он жил у моря в маленькой тесной комнате с общей кухней и соседями, что появлялись только после заката. Он же, влекомый сюжетами своих историй, работал до вечера за пишущей машинкой, выходя к морю только по вечерам.

В один из вечеров на закате он сидел на набережной, наслаждаясь шумом прибоя, листал ленту новостей и наткнулся в соцсети на текст девушки. Она сразу понравилась ему своим внутренним миром, он читал и не мог оторваться. Она легко играла словами, её стиль то баюкал, то рвал нервной аритмией человеческой боли. Они как будто были знакомы всю жизнь, переписывались до глубокой ночи, потом он написал ей: «Вы прекрасно пишете, мне теперь не заснуть». «Мы выспимся зимой, а летние ночи оставим для другого», – ответила Она. Переписывались до утра. Потом еще. И еще до следующего, и через неделю Она уже летела к нему…

Спой мне, птица, сладко ли душе без тела?

Легко ли быть птицей – да так, чтоб не петь?

Запрягай мне, Господи, коней беспредела

Я хотел пешком, да видно, мне не успеть…

БГ «Кони Беспредела»

Они были вместе всю жизнь.

Они были вместе все жизни.

– Ого, настоящая? – Он шёл вдоль огромной пушки, поглаживая воронёный ствол рукой.

– А то. – Она испытующе смотрела ему в глаза прямо. Он хорошо знал этот взгляд. Так Она смотрела, когда держала в руках катану. Меч, сделанный самим мастером Хаттори Ханзо. Зеркальный сосюкитаэ – легендарное творение прославленного оружейника Японии. Говорили, мастер открыл секрет прочнейшей стали. Пять лет Она искала этот меч.

– Я не знаю… правда не знаю, что будет за этим…