Первое. Не далее как через две луны жди меня с армией в Кусане.

Второе. К моему прибытию приготовь тысячу девушек, не испорченных плотской любовью – чтобы мне и моим воинам не пришлось тратить время на их розыск. Ровно столько, по моим подсчетам, понадобится, чтобы оплести все книги о моих победах, которые напишет Ца Ю. Я слышала, что у девушек Кусана самая мягкая кожа в мире. Это хорошо. Книги обо мне нуждаются в самом лучшем переплете.

Третье. Передай почтенному Пра-Юну, владыке Камбуи и главе магов Алого Кольца, – он, как я слышала, гостит у тебя, – чтобы он перестал докучать мне своей бездарной волшбой. Мне надоело отваживать его демонов-убийц. Еще передай ему, что я не стану подсылать к нему своих демонов и что если он не угомонится, то при встрече я просто заставлю почтенного Пра-Юна выпить его же собственную кровь. В противном случае я выпью ее сама.

Тхутмертари.

Писано в Луксуре третьей луны года Тигра, двенадцатого числа, на рассвете».

Ца Ю дрожащей рукой отложил послание. Он был удивлен, как ему хватило сил прочитать это. Князь вовсе не желал вырабатывать в себе привычку философски воспринимать подобное. Особенно когда речь идет о судьбе его родины.

Он не может отправить такое письмо. Услышанное сегодня от Тхутмертари делает устаревшей его часть послания. А ее часть – разве ж можно показывать такое Владыке?..

После двух часов мучительных раздумий Ца Ю всё-таки решил отправить послание, как оно есть. Единственную приписку сделал он: «Армия змеиного царя Танатоса захватила великий Кутхемес. Жертвы неисчислимы. А на послезавтра королева назначила расправу над свободной Тайей». Пусть Великий Шу получит это письмо. Пусть. Владыка должен знать всё – на то он и Владыка, Сын Неба. Всю правду. Он достаточно мудр, чтобы сделать должные выводы и принять верное решение. И, если на то будет воля Неба, зловещие планы стигийской владычицы так и останутся всего лишь планами.

Ни от кого не таясь, Ца Ю отправил волшебного голубя навстречу обманчивому солнцу.

Проводив птицу, взор кусанского князя вновь скользнул вниз, на площадь перед королевским дворцом, и увиденное заставило Ца Ю застыть с лицом бледным от горя и гнева. Четверо дюжих змеядов, плотоядно ухмыляясь и длинными раздвоенными языками размазывая по мордам кровавую слюну, тащили куда-то из дворца бездыханное тело мэтра Диваса, проповедника Митры.

Роберт Рэнквист в душе проклинал свою неосмотрительность. Как можно было отпускать киммерийца из Тарантии с единственным «жучком»?! Предполагалось, что Конан, Зенобия и Конн всегда будут держаться вместе, и любопытный англичанин узнает много интересного, чем варвар поделится со своею любимой женой. Собственно, так оно и было – до последнего времени. Электронный шпион исправно доносил своему хозяину всё, что видел и слышал сам. Рэнквист знал, куда, зачем и почему направляется киммериец, и это знание являлось лишь небольшой частью той обширной информации, которой он владел. Пренебрегая иными делами, Роберт следил за Конаном беспрестанно, отвлекаясь от этого занятия лишь когда интересные разговоры уступали место отношениям интимного свойства – последние интереса для Рэнквиста не представляли. И с каждым разом англичанин всё явственнее убеждался в исключительной важности миссии Конана. Он не менее киммерийца желал, чтобы тот живым и невредимым добрался до загадочного Милиуса. Рэнквист с нетерпением ожидал услышать беседу отважного варвара со Скучающим Магом. Дабы иметь возможность постоянно наблюдать Конана, Рэнквист сказался больным и выпросил у короля Джейка Громовержца разрешения остаться в Тарантии, в то время как почти все пришельцы во главе с самим Джейком улетели завоевывать Немедию.