Несколько секунд Логман сидел молча, впитывая ее слова. Она произнесла их добрым сочувственным голосом, но подтекст был очевиден.

«Будь мужиком, черт тебя дери».

– Вы не обязаны делать это в одиночку, – сказала Леви. – Мы подождем, если вы хотите позвать кого-нибудь, кто может вас поддержать.

И только после этих слов он осознал, что у него нет выбора. Ответственность лежала на нем и только на нем.

Он сделал последний глубокий вдох, пытаясь подавить нарастающее в животе волнение, и посмотрел Леви в глаза.

– Как он выглядит? В крови?

– Нет, Рассел. – Ее тон не изменился. – Вашего отца помыли. Он выглядит спящим. Только и всего.

– А что с его ранами? Его ртом? Мне сказали в полиции…

– Обо всем этом позаботились. Мы бы ни за что не оставили его в таком виде.

Лонгману показалось, что перед тем, как Леви ответила, на ее лице мелькнуло сердитое выражение. Он понял в тот миг, что ему рассказали гораздо больше подробностей убийства, чем ей бы хотелось. Но его это не волновало. У него были свои заботы.

– А порезы на теле?

– Их помыли и прикрыли, Рассел. Вам не придется на них смотреть.

– Но их не зашили? Почему их оставили открытыми? – повысил голос Лонгман. Его разум уцепился за возмущение.

– Мы не можем этого сделать, Рассел. Мы расследуем убийство. А значит, нужно провести аутопсию. Если мы зашьем его раны до этого, то можем уничтожить улики. Я понимаю, каково вам. Правда. Но, поверьте, будет гораздо хуже, если из-за нашей ошибки этого ублюдка признают невиновным, после того как мы его поймаем.

Лонгман снова кивнул. На этот раз с более осмысленным взглядом. Здравый смысл в словах Леви снова рассеял его смятение.

Ее слова помогли ему мыслить яснее, но также вызвали новые вопросы.

– У вас есть зацепки? Хоть какие-то?

Его голос зазвучал сильнее. Менее эмоционально.

– Еще слишком рано, Рассел, но будут. – Леви говорила без тени сомнения. – Ваш папа наверняка нажил себе уйму врагов, учитывая то, кем он был. Но то, что с ним сделали… Это совершенно особый уровень зла, и это сужает круг. Так что мы найдем ублюдка. Ему не отвертеться.

– Обещаете? – Покинувшие голос Лонгмана эмоции вернулись. На глазах выступили слезы. – Обещаете, что поймаете того, кто сделал это с папой?

– Обещаю, Рассел. – Рука Леви снова принялась гладить его по плечам. – Мы его поймаем. Обещаю.

Лонгман не ответил. Не мог из-за слез, которые теперь катились по щекам. Вместо это он опустил голову на ладони, закрывая лицо.

Леви встала и отошла обратно к двери, где принялась молча ждать, когда Лонгман поднимется на ноги и утрет слезы.

– Я готов, – сказал он. Его дрогнувший голос никак не отражал его новообретенную решимость.

– Уверены, Рассел? – снова спросила Леви. – Мы можем подождать, чтобы кто-нибудь приехал вас поддержать. Жена? Братья?

– Никто не приедет, – ответил Лонгман. Его голос зазвучал тверже. – Мэттью и Питер еще не знают: мне не хочется сообщать им по телефону. Элис? Ну она больше не считает себя моей женой, поэтому вряд ли она куда-то приедет.

– Что насчет друга? Кого-нибудь?

– Я никого не хочу подвергать такому испытанию, инспектор Леви. – Чем дольше Лонгман говорил, тем сильнее росла его решимость. – Кто-то должен это сделать, и так уж получилось, что я. Как вы сами сказали, папа заслуживает хотя бы этого.

Дерек Рид взял одну большую пачку с чипсами с солью и уксусом из тех, что лежали на краю стола. Открыл и почти сразу же прикончил все ее содержимое. Внимание его при этом было приковано к материалам дела, которым он сейчас занимался, поэтому он даже не сразу заметил, что чипсы в пакете закончились. Это обстоятельство было тут же исправлено. Уже через секунду открылась вторая пачка.