Образец
Борис Целавин
Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.
© Борис Вилиевич Целавин, 2023
ISBN 978-5-0060-1486-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Природой нам дано шестое чувство,
которым, впрочем, можно пренебречь.
Порой, из вещи делаем искусство —
порою, из искусства – вещь.
Сливной бачёк играет гаммы,
Горит квадратная луна.
Ночные звери – тараканы
Летят с весною в гости к нам.
А мы, расставили капканы,
Стоим с газетами в руках.
Сегодня битва с тараканом,
И кто-то будет в дураках.
И вот, сошлись мы в рукопашной,
Не разберёшь кто их, кто наш.
И лишь, сливной бачёк над павшими
Играет похоронный марш….
Стоял ноябрь – примета века.
И в нашем пасмурном раю.
В дыму Pall Mallа и Казбека,
В чаду Кавказа и Camus,
Мы просыпались солью в раны,
Впуская свет в окошки глаз.
Ресниц решётки, век забрала
Не защищали больше нас.
Мы отдавались на распашку,
На жизнь, на рынок и на торг.
И головы седая пашня
Вплывала в пасмурный восторг…
Идёт любовь под нашу крышу,
Где тёплый кров на зиму вышел,
Где только дуло в щели лежанки.
Четыре стула и те – останки.
Передвигая за ними свечи,
Себя пугаем и страхи лечим.
В покое вечном…
Стёкол колется колокольчик,
Искры крыльями полыхнут,
Подойдёт к сироте покойничек —
То-то будет им неуют.
Растопырятся поры вешние,
Если ты не добр – добери.
Ночи стали совсем кромешные.
И огни вдали, как угли.
Затаил я их злобу лютую.
На, возьми, в горсти потряси.
Мы в поленницах убаюканы,
Мы берёзовы на Руси!
Развейте меня по ветру
Не прячьте в могилу
Ведь я такой милый,
Такой милый.
По просторам от снега синим,
По лесам от листвы зелёным,
Я бежала – ища апельсины,
Я рыдала – найдя маслёнок.
И на пляже, от моря мокром,
Я копала песок руками.
Не один апельсиноподобный
Не нашла я хотя бы камень.
Не давались мне апельсины
Не по смыслу и не по духу.
Если круглый, то от усилья,
Если жёлтый, то от желтухи.
В этой жизни, от будней серой,
Солнце лишь апельсином грело.
Ни чего я не дура, я стерва.
Апельсинов, вишь, захотела…
Прекрасной рябины,
Стремящейся к дубу,
Напевы родные
Из жизни глупой
И несправедливой
Родные мотивы.
Хотим, не хотим ли,
Рябины будут
Всё время стремиться,
К какому-то дубу.
Где вплавь
Через реку,
Где вброд
Через омут…
Мне горько.
Рябины не тонут,
Мечты, вот, только…
НУ, А ПОКА СВИСТИ В СВИСТОК
Ну, а пока свисти в свисток,
Свисти о том, что мы не правы,
Свисти о том, что мир жесток,
Устоев нет и пали нравы.
Свисти, горнист, пусть будет трель
Твоя пронзительно и чисто
Раскатываться средь земель
И будоражить активистов.
И суслик вылезет из нор,
И птица замычит в полете,
Когда услышит твой простой
Призыв в одной свистящей ноте.
И вздрогнут девичьи сердца
Навстречу песне распахнувшись,
И голубые небеса
Краснеть начнут, тебя послушав.
Свищи, священный, выше сфер
О дне грядущем и минувшем,
Свищи, уже готовы все —
Мы ватою заткнули уши.
Где же вы, пестрые?
Где же вы, разные?
Что погубило
Все ваши краски?
Где вас носило
По жизни суровой?
Унылыми, серыми
Встретились снова.
Жизнь постирала,
Смешала границы.
Хамелеонам
Легче укрыться.
ЖИЛ МОЙ ДРУГ ПОЛУПЕРДИКОВ
Жил мой друг Полупердиков.
Книжек он не читал,
Даже не был он педиком —
Он не оригинал,
Даже не был он копией —
Слишком парень простой,
А возьми да утопни —
Подорвал мой устой.
Я тогда и подумал,
Что он правильно жил.
Не запомнился умным,
Не узнал и дебил,
Нет ни гроба, ни женщин,
Ни детей, ни родни.
Вот бы мне так успешно
Завершить свои дни.
Что б из оперативной,
Без напряга свалить.
Поначалу в корзину,
А уж после – Delete.
Постирать на хрен песни,
Сжечь концертный прикид,
Отказаться от секса
(Ещё руки крепки).
Перестать даже квасить,
Пусть друзья извинят,
Поначалу, как хватятся,
Что не стало меня.
И в село перебраться,
От забот городских,
Эдак лет через двадцать
Там и крякнуть с тоски…
А на автоответчике
Тем, кто спросит: «Где Боря?»
– Он ушёл с Полупердиковым
в сторону моря.
НЕ ЖЕЛАЕШЬ ИДТИ НАД БЕЗДНОЙ
Не желаешь идти над бездной?
Не понятно туда иль вспять?
Ладно, встань! Ты теперь на месте.
Ладно, сядь! Ты пойдёшь опять.
Ладно, ляг! Но вставай не резко,
Не советую я вставать.
Плывут игрушки в море умирать:
Осёл, Козёл, Степашка, Филя, Хрюша.
Плывут игрушки, нечего сказать,
Плывут игрушки.
Да, наши игры мы оставим здесь,
Все эти детские забавы десятилетий.
Уйдут на дно какие ни на есть,
А выбросит на берег лишь скелетики.
Тут ихтиолог хищный по песку
Уже бежит, в руках его лопата.
Зароет нашу детскую тоску —
Спасет теорию – она не виновата.
Не делай больно, если понимаешь,
Что капли падать могут только вниз.
Ты не достоин глубины познанья
Застывшего на кончиках ресниц.
Соцветье пьёт гармонию из лужи,
Я переделать ничего не смог,
Хотелось верить, что бывает хуже
И время обозначит мой порог.
Открылись веки озера забвенья.
Две лодки полулуньем чертят зыбь.
Здесь город туч, их очаги и семьи,
Они здесь дома и сюда им плыть.
Причины следствий остаются, не рушимы,
Конец есть лишь у суетных начал.
Который год незримый и единый.
Тебя ни в чем земном я не встречал.
Я БОЛЬШЕ НЕ ЛЮБЛЮ БЛОНДИНОК
Я больше не люблю блондинок,
Брюнеток не любил вообще.
Во сне я вижу только пиво,
На роже больше нет прыщей.
Не стану больше возбуждаться
Увидев девушек косяк,
Когда весной набухнут почки,
То позавидует мне всяк.
Тогда пройду я гордо мимо
И юных девушек и жён.
Во сне я вижу только пиво,
Мой половой вопрос решён.
В перезрелую осень
Пахнет костром.
В перезрелую осень
Пахнет прелью и сырью.
В перезрелую осень
И сон и гром
Безвозвратную кажутся былью.
И мне хочется
В чистую прелую сырь
Так упасть,
И под солнцем неярким застыть…
ЧЕЛОВЕКУ, УСТАВШЕМУ ОТ СЕБЯ
Человеку, уставшему от себя, скользя
По поверхности не дальше, чем вглубь,
Хочется верить, но правда зря,
Потому что тут же возьмёт испуг.
И от страха несовершенный в любви,
А потом от боли забывший страх,
Может быть, он проснётся и всех удивит,
Ну а нет – пропадёт в своих вечных снах.
«…только строго наблюдай,
чтобы не есть крови,
потому, что кровь есть душа…»
Втор 12, 23
Быстро, как птица, головой вращая,
Озираясь на хлеб наш насущный,
Который жизнью назвать страшно,
Говорить не могу, сдохну от отчаянья
С присущей ленью, в Саду Нескучном,
Кривым моим взглядом обезображенным.
Одухотворенная голубая,
Непомнимая моя осень.
Вернусь ли к воде твоей,
От луны серебром пропахшей,
Где забыл, что-то главное очень,
О чём вспомнить сейчас не смею,
Даже если вспомню,
Это уже не важно…
Вымучивая строк чёрных
Линию не особенно ровную,
Буквы собирают, как пчёлы,
Душу, опыляя кровь мою.
Растопырив пальцы кленов
Миллионами фаланг,
Она стояла на зелёном
И голубой держала флаг.
Нас выпускали
фискалы,
По одному
во тьму,
Шапки на головы —
голыми
Камни вдогон —
бегом!
Нас выпускали,
а многих вешали,
Им удавалось
уйти незамеченными.
Крестилось лютиков соцветье
Купонов венчики луковичные,
Я помню, тщетно небо метили
Трепещущие чёрточки птичьи,
И щедро просо старухи сыпали,
К ним белой манной, клубясь, слетали
На клирос шурша, раскрытыми книгами
Из белого в мраморный вырастали.
Судьба гортанно-амфорной талии:
Перегибаясь волнистой тенью,
Вы что-то лучшее нам оставили
И в бархатном с синью слились
– Улетели.
Но чем не подвижней,
Не зыблемей связь,
Тем легче теряется целое.
Лицом к неизбежности становясь,
Я это из прошлого сделаю.
Мне как в кино, до охрипа, на дубль десятый
Кричать в толпу статистов, заложивших уши ватой:
– Не виновата я! Не виновата!
Пока не скажет режиссер:
– Стоп. Снято.
И в студии погасят свет…
Какие погоды
дурацкие нынче,
И пробка у водки
никак не отвинчивается,
И бездна играет
дурацкая нами,
То вниз головой,
то кверху ногами
Летаем, пытаясь
в себе разобраться.
Пытаясь контролировать
ситуацию.
Но снежные звёзды
В разводах стекла
Погасли, растаяв,
И скрылись из глаз.
В кромешном дожде
Льётся с неба туман.
К апрелю, наверно,
Начнется зима.
Немотствуем, юродствуем,
Но всё же, чёрт возьми,
Мы в небе не господствуем,
Не видим и земли.
Не отражаясь в зеркале,
Едва ли сможем впредь
За то, что исковеркали
Судьбу, – себя согреть.
Беспомощное тычется,
Ласкается у ног
Абстрактное владычество
Над тем, чего не смог.
И только не рассказывай
Про дом, что над землей
Резинке одноразовой,
Использованной мной…
Вычеркнул вечер.
Чёрк – вечор.
Как пыльные окна,
Тряпкой протёр.
Блёклые окна,
Серая пыль.
Чёрк – вечор.
Забыл…
Над седой равниной моря
Ветер тучи собирает
Там уверенность в победе
Слышат чайки в чьем-то крике…
Ни чего я, блин, не слышу,
Я глухой ведь от природы,
Не доступен мне Гагарин,
Не понятно мне уроду.
То ору блаженным матом
Что бы скрыть свои рыданья
То вдруг падаю во что-то
То куда-то блин взлетаю
Ни какие тут сомненья
Совершенно не уместны
По всему оно выходит
Я в натуре – буревестник.
НАМ, НАВЕРНОЕ, НАДО УБИТЬ ЖИЗНЬ
Нам, наверное, надо убить жизнь.
Для того, что бы просто её понять,
Ведь ничто живое, кроме нас не грешит,
И живые колокольчики не звенят.
Не зависим, пока ни в чём не нуждаюсь,
