Михаил и Кирилл, которые занимались в этой импровизированной штаб-квартире организационными и финансовыми вопросами фирмы, приободрившись, с радостью предложили гостье чаю.

– Чай ещё надо заслужить, – остудил их Павел Петрович. – За работу, бездельники. Время – деньги, сколько вас учить! Конвейер не может простаивать!

Лена ещё раз осмотрелась в офисе, полистала бумаги со знакомыми строками приходов и расходов, понаблюдала в окошко за работой ангарных служащих, и в сопровождении Павла Петровича вышла обратно в большой зал.

– По инструкции производство должно быть огорожено защитной стеной, но это только усложняет процесс. А для нас на первом месте всегда стоит эффективность. На самом деле, большинство инструкций создаётся только для того, чтобы оправдать существование придумывающих их профессиональных бездельников. Чем больше посредников в цепочке, тем выше цена конечного продукта, – с видом эксперта констатировал Павел Петрович.

– Что я должна здесь делать?

– Любому кораблю нужен капитан. С этого дня ты – официальный генеральный директор общества с ограниченной ответственностью «Анавар». Будешь подписывать бумаги, дёргать руководящие рычаги и жать стимулирующие кнопки. Да, риск есть, но минимальный. Вольёшься – сама всё поймёшь, со всем разберёшься. В конце каждого рабочего дня приезжает транспорт, в него должно быть загружено не меньше тридцати ящиков. Одним ящиком меньше – минус десять тысяч из зарплаты. Мне нет дела до того, как ты будешь с этим справляться, и что будет твориться здесь, внизу. Будут ли здесь царить пытки и гореть костры инквизиции или будет процветать розовая атмосфера мира и ненасилия.

– А если одним ящиком больше?

– По головке поглажу. С инструкцией, обязанностями и рабочим процессом подробно познакомишься завтра, а сейчас поехали смотреть карету.

Они сели в машину и выехали обратно в направлении города. По дороге Лена размышляла, насколько резко развернулась жизнь всего за пару дней. Странное возбуждение вызывало то, что эти приключения всё ещё остаются её маленькой тайной, неизвестной ни маме, ни подругам. В мамином сознании она вообще до сих пор встречается с Ромой и вкалывает два через два за тридцать с небольшим тысяч в автомагазине, засиживаясь там зачастую и после восьми вечера. Ну и пусть пока продолжает так думать, меньше знает – крепче спит.

– Размышляешь о жизни? – словно прочитав мысли, спросил Паша.

– Нет, есть хочу, – прохладно ответила Лена, недовольная вторжением в её голову.

– На приёме ты произнесла интересную фразу про маски. Но задумайся, что есть наша жизнь, если не сплошная череда масок, сменяющихся от сцены к сцене, от секунды к секунде? У каждого приходящего в этот мир есть набор исходных характеристик, которые определяют всю траекторию жизненного пути. Стартовый капитал, своего рода. И каждый индивид, как бы упорно он не идентифицировал себя отдельной личностью, целой и неделимой, на деле представляет собой лишь этот набор. Как в тех же ваших компьютерных играх. Только характеристики эти другие, на иных уровнях. Но вместо того, чтобы увидеть, понять, прочувствовать, люди продолжают цепляться за отличительные харагмы, – любить за внешность, почитать за должность, уважать за популярность. Слабым легче видеть маски. Как ни крути, человек по природе существо вечно разделённое, у нас ведь всего по два. Мозг, так вообще – мало того, что головной на противоположные по смыслу полушария поделён, так ещё и спинной сзади зачем-то болтается. Вдобавок к этой кухне энтеральная нервная система существует, про которую давно все позабыли. Но сегодня каждый абсолютно уверен, кто он есть на самом деле такой, и что никто не смеет переубеждать его в этой абсолютности. Что он несгибаем в своей несгибаемости, уверен в жизненных принципах и целях, един с предками, о которых ничего толком не знает, скреплён со своими скрепами и устоян с устоями. Между тем, в течение одного солнечного дня он уже Иванов и Иван одновременно. Строгий отец и послушный сын, властный руководитель и безропотный подчинённый, ответственный партнёр и коварный конкурент, любящий муж и страстный любовник… Что это, если не возведённое в абсолют лицемерие? Маски, миллионы масок… Разделённые народы и расы, языки и наречия, концепции и идеологии, учения и религии, веры и поверия. Лицемерие, которое уже давно потеряло границы и стало коллективной нормой. Никто даже не пытается разглядеть ниточки, никому не приходит в голову поднять глаза и увидеть, что под ногами. Нет, – бьёт он кулаком себя в грудь, я – Иванов Иван, трава не расти! И да умрут страшной смертью те, кто посмеет усомниться в истинности моей ивановской природы… А ведь стать на минутку, хоть на мгновение, кем-то другим, освободиться от скопленных за всю жизнь ярлыков, масок, якорей и харагм – так приятно. И он это знает. Тот он, настоящий. Иначе бы так не торопился успеть в магазин до одиннадцати.