– Не бойся, твоя не такая, – успокоил его я. – Это она тебя просто дразнит. Стоит ей на тебя посмотреть, как до ушей краснеет.

Я вышел, а они остались – сидят и друг другу улыбаются.

В Эсмеральде, как и во всех маленьких городках, имелась одна главная улица с конторами и магазинами, которая затем, не переводя дыхания, превращалась из деловой в жилую. Однако в отличие от большинства калифорнийских городков здесь не было ни магазинов, торгующих краденым, ни размалеванных рекламных щитов, ни дешевых закусочных, где можно съесть гамбургер, не выходя из автомобиля, ни сигарных магазинов или бильярдных с фланирующими перед входом местными гангстерами. Магазины на Грэнд-стрит были либо старыми и тесными, хотя и вполне уютными, либо перестроенными на современный лад, с витринами из стекла и нержавеющей стали и с переливающимися всеми цветами радуги неоновыми вывесками над входом. Не все жители Эсмеральды были богаты и счастливы, не все ездили на «кадиллаках», «ягуарах» или на «райли», но процент богатых и благополучных был здесь очень высок, и магазины, где продавались дорогие товары, ничем не уступали магазинам в Беверли-Хиллз, а вкусом и изяществом витрин их превосходили. И еще одно, несущественное впрочем, различие. В Эсмеральде все старое было чистеньким, аккуратным, а порой и затейливым. В других же калифорнийских городках все старое было еще и убогим.

Я припарковался в середине квартала, перед входом в телефонную компанию. Офис был закрыт, но в находящейся перед входом вычурной нише, где стиль против обыкновения одержал победу над сиюминутной выгодой, стояли друг против друга, точно будки с часовыми, две темно-зеленые телефонные кабинки. На противоположной стороне улицы, по диагонали к тротуару, на красной разметке для парковки, стояло кофейного цвета такси. За рулем сидел и читал газету седой водитель. Я пересек улицу и подошел к машине.

– Вы не Джо Хармс?

Водитель покачал головой:

– Нет, но он скоро вернется. Вам такси?

– Нет, благодарю.

Я отошел от машины к витрине магазина, где увидел бежевую спортивную рубашку – прямо как у Ларри Митчелла. А еще – орехового цвета ботинки, импортные твидовые пиджаки, два-три галстука и рубашки им в тон; все эти предметы туалета были разложены на почтительном расстоянии друг от друга, а не свалены как попало. Над входом, вырезанное по красному дереву, красовалось имя владельца, в свое время знаменитого спортсмена.

Зазвонил настенный телефон, таксист вышел из машины и взял трубку. Поговорил, повесил трубку, сел за руль и задним ходом съехал с красной разметки. Улица опустела; спустя минуту проехала пара машин, а затем из-за угла появился симпатичный, модно одетый негр с хорошенькой подружкой; они заглядывали в витрины и о чем-то оживленно болтали. К аптеке в чьем-то чужом (а может, и в своем собственном) «крайслере нью-йоркер» подъехал в зеленой униформе посыльного мексиканец; вошел в магазин, вышел оттуда с пачкой сигарет и, развернувшись, поехал в сторону отеля.

Из-за угла показалось еще одно кофейного цвета такси со словами «Эсмеральда кэб компани» на двери; машина подъехала к стоянке и въехала на красную разметку. Из кабины вышел здоровенный детина в очках с толстыми стеклами, снял трубку настенного телефона, отметился, вернулся в машину и достал из-за зеркала заднего вида журнал.

Я подошел к нему. Это был он. Без пиджака, рубашка – хотя погода, прямо скажем, была не для бикини – с высоко закатанными рукавами.

– Он самый, – ответил он на мой вопрос, не он ли Джо Хармс, после чего сунул в рот сигарету и прикурил ее от зажигалки «Ронсон».