Кемаль смотрел на Ольгу, он пытался составить из этого потока слов и местоимений нечто осмысленное и логичное. Получалось плохо, то ли дело было в исключительно странном английском Ольги, который в момент стресса не стал лучше, то ли ещё в чём-то, но он уловил суть – у неё большое горе и странная собака с нелепым именем Пипа её настоящий друг и, если не найдётся Пипа, бродить им по лесам всю ночь.

Ему вдруг стало жалко Ольгу. Сегодня она пережила падение с яхты, а сейчас стояла такая несчастная – в волосах застряли какие-то мелкие веточки и листочки, куртка в снегу, коленки и попа мокрые, слёзы текли по её лицу, она их растирала по щекам. Она плакала искренне, по-настоящему, не думая, как выглядит в этот момент, не покраснел ли нос, достаточно ли слёз выделяется для усиления драматичности момента. Это была совсем не та Ольга, которую он видел до этого момента. Чувство какой-то щемящей жалости к женщине было ново для него. Женщины, которые обычно находились рядом с ним, вызывали у него очень разные чувства, но среди них точно никогда не было жалости. Все они были красивы, даже шикарны, каждая старалась поразить его, и в этой гонке за место около его кошелька, они были готовы на многое, чем сильно развлекали Кемаля. За чувством жалости, глухим ударом внутри снова разлилось то непонятное чувство, когда перехватывает дыхание и немеют локти. Он уже испытывал его несколько раз, наблюдая за Ольгой. Раздражение – злость – жалость – а теперь вот это… Кемаль продолжал молча смотреть на Ольгу. «Да что же это такое? Что со мной происходит? Кто она и как это со мной делает?»

Из леса послышался низкий лай Рича, Кемаль очнулся от наваждения:

– Пойдёмте, – он подал ей руку.

– Не надо, спасибо, я сама.

Они пошли на лай.

Рич нашёл Пипу, она сидела совсем недалеко от дома, в корнях большого дерева и дрожала. Рич, как телохранитель сидел рядом.

– Девочка моя, малышка, малышка! – Ольга схватила Пипу на руки, прижала к себе, целовала, она снова плакала, но уже от счастья, а Пипа самозабвенно слизывала слёзы с лица хозяйки.

– Видимо она выскочила, когда открывали двери, – сказал Кемаль, – молодец, парень, молодец! – и потрепал Рича по голове. – Пойдёмте в дом, согреемся, Вам надо снова высушить одежду.

Разожгли «первобытный» камин, огонь подсветил грубый камень отделки, бросил отблески на подушки и мебель, в гостиной стало очень уютно – свет огня, треск поленьев, за окном – густой снегопад. Ольга в тёплом спортивном костюме сидела на полу у камина и смотрела на языки пламени. Кемаль расположился напротив в кресле, вытянув ноги. Пипа свернувшись клубочком, спала на спине у Рича.

– А она хорошо и, главное, быстро устроилась, похоже они выяснили, кто босс – усмехнулся Кемаль, кивая в сторону Пипы.

– Ну да, не всегда размер – фактор, определяющий первенство… Она, на самом деле, очень хорошая девочка, добрая, ласковая, она мой самый преданный и верный друг, единственная, с кем я могу поговорить обо всём на свете, – улыбаясь и ласково глядя на свою любимицу, сказала Ольга.

– Единственный, с кем можно поговорить, это собака?

– Не то, чтобы просто поговорить, а выговориться, – усмехнулась она.

– Откуда у неё такое странное имя?

– Вообще-то, она Пенелопа-Александра Голден Леди Стар Лайн!

Кемаль попытался сдержать смех, облокотившись на кулак.

– Вот видите, Вам тоже смешно, – рассмеялась Ольга, – когда мы с Варей, Варя, это моя дочь, принесли её домой, она была совсем крошка и очень смешная. Варя, в шутку, назвала её Пипой, так это имя к ней и пристало.

– Какой она породы?

– Пипа – дитя любви, плод внезапной страсти чихуахуа и тойтерьера. От матери, чихуахуа, она взяла внешность, от отца – «слабоумие и отвагу», – они рассмеялись.