Все потом – кидаю телефон в карман куртки.

«Найду урода. Заставлю отмывать. Мордой натыкаю, как кота шелудивого», - на выходе из лифта в другом кармане нащупываю ключи. И моментально боковым взглядом засекаю какое-то движение на лестничной клетке. Ребенок. Один. Рядом валяется рюкзак и игрушки какие-то.

– Здравствуйте! – звонко окликает меня пацан. Сидит на подоконнике. Ногами болтает. Сколько ему? Лет семь, наверное.

– Привет! – внимательным взглядом ощупываю мальчишку. Одет прилично, в чистое. На ногах яркие сапожки с отражающими свет вставками. На полу сменка. Ждет кого-то! Только у нас в подъезде его сверстников нет. Особо ждать некого. – Ты чего тут? – кидаю около двери сумку.

– Маму жду, – печально вздыхает пацан. – Я из школы пришел, а ее дома нет. Представляете?

– С трудом, – признаюсь честно.

У нас на площадке ни у кого детей нет. Семей тоже. Если разобраться, я тут один живу. И уже привык. Две других квартиры принадлежат Сане Димирову. Он у нас олигарх. И обе хаты держит закрытыми. Может себе позволить.

– А вы здесь живете? – кивает пацан на мою дверь.

– Ну да, – усмехаюсь я.

– А почему я вас раньше тут не видел? – бесхитростно интересуется пацан.

– Я в командировке был.

– А где?

– На Дальнем Востоке, – отвечаю терпеливо и сам не понимаю, когда мелкий умудрился перехватить инициативу в разговоре. Кто из нас следователь по особо важным? Он или я? – А ты где живешь? – спрашиваю, устало спускаясь к ребенку.

Ну не могу я тут его одного оставить.

И в квартиру пригласить не могу. Сразу доброхоты пару статей с отягчающими наклепают.

– А я – в этой! – звонко сообщает пацан, показывая пальцем в направлении квартиры напротив моей.

А-а-а, квартиранты, значит! Выходит, Саня все-таки сдал одну хату… Или продал? Надо уточнить.

– Ну, рассказывай, – сажусь рядом с мальчишкой на подоконник. – Как тебя зовут? Откуда вы приехали с мамой?

«На мою голову», – чуть не добавляю на автомате, но вовремя сдерживаюсь.

– Я – Степа Ларсанов, – представляется ребенок.

– Хорошее имя, – усмехаюсь я криво. – Везет мне на Степанов.

– А вы кто?

– Борис Николаевич, – улыбаюсь ребенку. Протягиваю ладонь для рукопожатия. Пацан смотрит на меня удивленно, будто колеблется или не знает, что делать. А потом нерешительно кладет ладошку на мою лапищу.

– Мы раньше жили в Сочи, – тараторит мальчишка. – А потом мы с мамой переехали, а папа там остался. А в новой школе меня дразнят Лавсаном. И мне не нравится. Вот в старой…

Пацан рассказывает, а я постепенно уплываю.

Может, и стоило завести семью. Жениться на смешливой девчонке. Нарожать детей. Сейчас бы меня встречал кто-то близкий. И соседского пацана можно было бы пригласить в гости.

«Ага, именно для этого и стоило жениться», – ехидно замечает здравый смысл. – Сейчас мамашу дождусь непутевую, сдам ей мальчишку. Приду домой, наварю пельменей. Нажрусь и завалюсь спать.

А потом… все дела потом…

– Здравствуйте, Борис Николаевич! – раздается со второго этажа звонкий голос соседки. – Вы вернулись? Ну хоть теперь порядок будет… Видели уже, как вашу машину заляпали?

– Да, Анна Григорьевна, уже разбираюсь, – улыбаюсь божьему одувану и снова переключаю внимание на пацана.

А тот уже чуть не плачет.

– Что случилось?

– Эта бабушка нехорошая, – шепчет он расстроенно. – Она маму мою все время ругает.

– Почему?

– Говорит, будто это мама выливает на машины остатки кофе. Говорит, что скоро нас отсюда выгонят…

– А мама что? – спрашиваю из любопытства.

– Мама хорошая, – печально вздыхает пацан. – Она ничего с балкона не выливает. А старушка эта ей не верит… Вы правда разберетесь? – поднимает на меня расстроенные глазенки.