Партизанский отряд пополнялся очень быстро. Приходили и приезжали на своих повозках люди из ближних и дальних деревень: мужчины и женщины со своим небогатым скарбом, бежавшие от оккупантов. Приходили и военные, вышедшие из окружения.

В отряде появился молодой лейтенант Павел Бычков с двумя рядовыми красноармейцами Олегом Бусыгиным и Федей Чавкиным. Вид у них был измождённый. Лейтенант был ранен в голову, а главное, у них не было оружия. Тимофей Стрига не раздумывая определил, что это дезертиры, и их надо расстрелять, как предателей. Но мудрый Василь Ефимович отдал распоряжение Ивану Сегелю обработать раны у бойцов, накормить и дать выспаться, а там видно будет.

На другой день командир усадил вновь появившихся за стол возле штабной землянки и задал вопрос, как они оказались в лесу?

Лейтенант подробно рассказал, что, когда наши части отступали на восток, ему, как командиру взвода, и его бойцам приказали прикрыть на шоссе отступающий артиллерийский полк. Задание он выполнил, полк отступил без потерь, но сам был ранен. К концу боя в живых осталось трое вместе с ним. Они отстреливались, но патроны закончились, и им пришлось идти на восток в сторону магистрали. Отступая, потеряли оружие. В лесу бродили несколько дней. У него сохранился только командирский пистолет.

Бортич вежливо и внимательно слушал рассказ лейтенанта, незаметно рассматривал и изучал военных. К концу рассказа спросил:

– Хорошо отдохнули?

– Спасибо! Я, кажется, никогда так крепко не спал, на еловых ветках под шинелью спалось спокойно, как дома, – за троих ответил лейтенант.

– Что думаете делать?

– Не знаю. Наши далеко ушли… Где их искать?.. Не знаю, – неопределённо сказал Бычков.

– А сами-то откуда будете? – Бортич посмотрел на Бусыгина.

– Я из Воронежа. До армии на заводе работал, слесарем. В армию взяли весной…

– А я из-под Сталинграда, жил на станции Сарепта, а работал путевым обходчиком на железной дороге, – резво доложил Федя Чавкин.

– Как же вы оружие потеряли? – во взгляде Бортича появилась жесткость.

– Я и сам не знаю как, – удивляясь сам себе, сказал Федя и вопросительно посмотрел на Бусыгина. – Немцы раскалашматили нашу часть. Мы бежали в укрытие, а они поливали нас из миномётов. Еле добежали до леса…

– А рядовой Бусыгин сбивчиво, подавленным голосом, подхватил:

– Когда оторвались от немцев, мне хотелось перекреститься, но вспомнил, что на политзанятиях говорили – бога нет.

Бортич едва заметно усмехнулся.

– А когда огляделись – винтовок-то и нема, – потерянно развел руки Федя. – Ну, мы не оглядываясь в лес ушли.

– Если бы в лес не ушли, нам попросту была бы хана, – с отчаянием в голосе сказал Олег Бусыгин.

– Жалко, конечно, что потеряли. С оружием спокойнее, – откровенно заметил Федя, не поднимая головы.

Слушая солдат, Бортич их не осуждал. В этой огненной мясорубке случиться может самое невероятное. Ему подумалось: «У каждого солдата своя война. Они спасали свои жизни, как могли».