– Им бы хрюкать, да хрюкать, шепнула жена.

– Прыгаем разом. Испугаем и уносим добычу в лес. Я прикрою отступление.

Визг, хрюк, бешено бьющееся тело. Уносящееся в камыши стадо. Мы волокли тяжелое тело порося в заросли кустов и сердце пело. Мы состоялись как крупные хищники. Мы не умрем с голода.

– Commeunhomed` honneur, могу сказать, что такой охоты у меня в жизни не было. Как тебе, любимая?

– Объевшись поросятиной, моя Полинка пребывала в глубокой задумчивости и как бы и не слышала моего вопроса.

– Но что же дальше, граф? Мы и дальше будем убивать бедный птичек и охотиться на беззащитных свинок. Озвереем и кончим жизнь в постыдном варварстве. Я вам скоро надоем, вы найдете себе другую самку, более подходящую для жизни на лоне природы.

– Сентиментализм графиня и меланхолия. Вы начитались Карамзина и оторвались от природы. Природа нам подсказывает, не задерживаться в шкурах сих хищных зверей. На всякого хищника найдется тварь похищнее и поумелее. Зимой нас сожрет стая волков. Подлая росомаха не преминет устроить нам пакость. Да и медведя следует опасаться. Не такой он милый и пушистый. Впрочем, вы его уже видели, он, сволочь косолапая, тот еще разбойник.

Я оказался прав. Симпатичная, бурая сволочь учуяла кровавый след убиенного нами кабаненка и припожаловала к нам на ужин. Мы с Полиной только расположились в казалось бы совсем неприметных зарослях кустов. Но волочить тушу кабана пришлось по земле и следы вывели хозяина леса прямо на нашу стоянку.

– Qu’est-ceBorja?!! Он нас съест!!!

Я страшно рычал, я изображал самого страшного зверя перед бурым разбойником. Но никаких аргументов у меня не было. Ухватив с собою порядочный кусок свинины, мы остатки туши отдали захватчику и поспешно удалились.

– Хоть не голодные Полиночка. Давай мы с тобой поскорее и этот кусок съедим. А то еще претенденты появятся.

В лесу кто-то выл, подтверждая, что есть претенденты.

– Зимой непременно устрою охоту на волков, сообщил я Полине. И на медведей тоже.

– Да. А рыси пусть живут, рыси хорошие.

Полина полностью вжилась в образ и чувствовала себя большой и крутой кошкой.

– Ночевать придется здесь, на голой земле. Тебе не холодно Полиночка?

– Нет Боря, не холодно. Но ты все равно ложись ко мне поближе. Страшно в лесу….

– Кому это здесь в моем лесу страшно? Что за гости пожаловали? Э, да я гляжу, знакомые все лица. Здравствуйте Ваше Сиятельство. Госпоже графине мое почтение. Что ж вас ночью в лес принесло? Да еще в таком обличии.

На лешем была прекрасная меховая шуба, почему-то вывернутая наизнанку. Глаза его светились в темноте, щеки раздуло, словно он только что недурно поужинал еловой шишкой.

– У нас проблемы уважаемый Хозяин леса. И у меня и у моей жены. Так обстоятельства сложились…

– Что в шкуры вы залезли, а вылезти никак не можете. Бывает. Не часто, но бывает. Что ж вы барин от меня-то хотите?

– Пособить обратно в людей перекинуться не поможешь? Плохо нам в зверином обличье. Особо жене моей плохо. Посуди сам, девочке городской неопытной да в зверюгу хищную превратиться, по лесу шататься, зайцев бедных жрать. Мрак.

– Жалею вас, бедные мои. Только помочь боюсь, не сумею. Как вы заклятие налагали, на сколько оно на вас наложено. На день, два. Или без срока времени, на всю жизнь вечную.

Полина рядом со мной довольно громко подвыла, представив видно себе вечную жизнь в кошачьей шкуре.

– Ни травки какой не посоветуешь, ни слова заветного.

– Боюсь, хуже не сделать.

– Хоть бабушку в усадьбе успокой, переживает бедная, как бы беде не случилась. Не сможешь тут помочь?

– Передать, что вы живы, здоровы. Домой пока не можете воротиться. Это я могу.