Начальник понимающе улыбнулся:

– Я знаю, что все пошли. Но все пошли, чтобы разделить горе близких покойного. А ты зачем потащился?

– Ну и я для этого же пошел, – неуверенно ответил я. – Мне непонятно, что вы имеете в виду.

– Ничего, сейчас поймешь, – затянувшись сигаретой, ответил начальник.

Он достал из ящика две объемистые картонные коробки и спросил:

– Ты что, был противником губернатора?

– Противником? Что вы! Да если бы я был противником губернатора, разве я провожал бы его гроб пешком до самого кладбища?

– Ну а если ты не был его врагом, почему ты радовался его смерти?

– Кто, господин начальник, я?

– А кто же еще?

Ну и дела! Похоже, что разговор принимает дурной оборот. Во рту у меня пересохло, кровь стучала в висках, но в то же время я был рад, что покойник по крайней мере ничем не запятнал себя. К тому же чувствовалось, что и начальник седьмого отделения – один из его почитателей…

– Господин начальник! – воскликнул я. – Что вы изволите говорить? Как я мог радоваться кончине губернатора? Как вообще можно радоваться чьей-либо смерти?!

Тогда его превосходительство раскрыл картонную коробку, достал из пачки фотографий одну и протянул мне:

– А ну-ка, посмотри. Узнаешь, кто это?

Я взглянул на фотографию. На ней была запечатлена служба по умершему, на которой весь город, все наши именитые граждане сидят мрачные, печальные, будто отца родного потеряли. И лишь один человек улыбается – это я.

– Да, узнаю, – отвечаю. – Вон тот слева – ваш покорный слуга.

Начальник положил фотографию на стол и протянул мне другую. И на этом снимке у меня улыбка до ушей!

Одним словом, на всех трехстах снимках я улыбаюсь во весь рот, в то время как все остальные плачут.

Показав снимки, господин начальник решительным тоном сказал:

– Ну, какие еще тебе нужны доказательства? Неужели опять будешь упираться? Если бы ты не был врагом покойного, что бы заставило тебя радоваться его смерти? А вот тут пять кинолент, на них еще ясней видно, как ты торжествовал и злорадствовал!

Боже мой, попробуй-ка теперь выкрутись! Как я ни унижался, как ни призывал Аллаха в свидетели, начальник так и не поверил, что смеялся я просто оттого, что смешинка в рот попала.

Прошло два года. В один прекрасный день по городу прокатился слух, что новый губернатор выдает дочь замуж за своего заместителя. Вскоре этот слух подтвердился, и многим были разосланы пригласительные билеты на свадьбу. Среди приглашенных оказался и ваш покорный слуга.

Получив приглашение, я сразу же вспомнил оказию, приключившуюся со мной два года назад в мечети на поминальной церемонии по умершему губернатору, и меня охватило сомнение. Идти на свадьбу или нет?

Не пойдешь, думаю, мои недоброжелатели могут сообщить господину губернатору, что такой-то не уважает его и потому не явился на свадьбу. Пойдешь – а вдруг повторится что-либо в том же роде?

До самого последнего момента я колебался. Наконец решил все-таки пойти.

В назначенный вечер я постригся, побрился, приоделся и отправился на свадьбу. Что это была за свадьба! Какие были цветы, какая иллюминация! Какие фрукты, сладости, шербеты! Какие роскошные дамы и господа! Шутка ли сказать – сам губернатор дочь замуж выдавал!

Я присел в дальнем углу возле торшера со свечами и огляделся по сторонам. Смотрю, все смеются, и я тоже стал следить за тем, чтобы улыбка не сходила с моего лица.

После шербета ко мне подошел официант с подносом, уставленным высокими фужерами:

– Не желаете выпить?

Думаю, отказаться нельзя: донесет губернатору, что на свадьбе его дочери такой-то не захотел выпить за ее здоровье… Снова начнутся неприятности.