Фигурки замерли, Григу остро захотелось спрыгнуть на лужайку и побежать на этот голос раньше этих осторожных запрограммированных роботов, но он отстранился от окна и быстро зашагал по молчаливому коридору к посту. Схватил трубку телефона и набрал номер приемного отделения. Наконец, хриплый голос Михалыча отрапортовал готовность слушать.

– Михалыч! Что на территории происходит? Какие—то люди патрулируют, а главное, женщина помощи просит. Разберитесь! Я сейчас спущусь к вам!

Михалыч дакнул и замолчал. Григ как был в белом халате и белом, нависающим на брови колпаком, так и побежал на первый этаж спасать. Пока искали ключи с Михалычем, неожиданно исчезнувшие, пока пробирались к запасному выходу и выходили, прошло значительное время. Когда выбежали на улицу и обежали здание корпуса, у входа обнаружили почти в полуобморочном состоянии больную Облизалову. Она сидела на ступеньках, притуленная к стенке в позе полной расслабленности с замороженным выражением на лице. Григ наклонился, схватил руку, пытаясь нащупать пульс, ладонью другой руки шлепнул по лицу.

– Что Вы делаете! – капризно и плаксиво выдохнула возмущение Облизалова.

– Почему вы здесь, а не в палате? – грозно вопрошал Григ, упираясь лбом о стенку, попытался Облизалову подхватить под руки и поставить на ноги.

– Помоги! – выкрикнул, оборачиваясь на Михалыча.

Михалыч стоял спиной, и смотрел в сторону Храма и крестился: – Свят, свят, свят.

Григ и предположить такого не мог. Он отстранился от Облизаловой, спустился с крыльца, запинаясь на каждой ступеньке, пошел вперед с протянутыми руками. Купол храма отделялся, оставляя под собой светящийся бублик. Крыльцо полоснул пучок света, словно кто—то со стороны запечатлевал исключительный кадр на фотопленку.

– Видел? – спросил Григ, обернувшись к Михалычу.

– Нет, – в испуге ответил Михалыч и более утвердительно добавил – показалось что—то.

– Всем бы так казалось! – брякнула Облизалова. Она сначала стала на колени, потом, придерживаясь одной рукой за стену, начала подниматься.

– Видели? – снова спросил Григ, но, уже обращаясь к Облизаловой, естественным образом уходя в наклон, и помогая ей встать на ноги.

– Видели бы вы, что я видела, то не стояли бы или сидели, а лежали!

Григ не заметил перехода границы субординации. Вот так и образуются новые общественные или социальные группировки – отметил про себя.

Свидетели значимого события становятся родственниками, так образуются и мафии.– подумалось Михалычу. Но он всегда был против мафий, против всякой профессиональной семейственности, поэтому скривился как от зубной боли.

– Пошлите устраиваться на отдых! – зрело оценив навязанное состояние, высказал Михалыч и пошел открывать дверь, вдруг появившимся ключом.

Осознавая, что пропустил что—то важное, Григ возмутился:

– И где же этот ключ был раньше?

– Где? В кармане сапога – вот где. Забыл. Жена вчера карман этот выдумала. Я ж на улицу пошел – переобулся. Успел. От такого и память заработала.

– От какого? – Облизалова отряхивалась и тоже попыталась взять в свидетели Михалыча.

– Как вы, уважаемая, на улице оказались?

Михалыч держал открытой входную дверь и демонстративно шаркнул ногами, приглашая войти.

Вошедшие расселись в фойе приемного отделения на белые сиденья. Михалыч и Григ, понурые и демонстративно уставшие, ждали объяснений от Облизаловой, тем временем собираясь с мыслями.

– Я отпросилась к стоматологу. Отдохнула немного дома от процедур. Дождалась мужа, он приехал с работы поздно. Привез к больнице, и я его отпустила. Оказывается: все ворота закрыты. Целый час вокруг ходила, пыталась щели найти, чтобы пролезть. Попыталась даже землю рыть под железной оградкой.