– Зина, я поняла, – почему ваш Григ такой сердитый. Этой ночью чуть не умерла его любимая операционная сестра, говорят, что ей неудачно сделали пластическую операцию.

Зинаида не выдавая волнение, поделилась со старушкой своими переживаниями:

– Операционная мне не понравилась: серые потолки, болтающиеся клочки старой краски. Операцию начинала какая—то Маша, но вскоре Григ её отстранил и зашивал сам.

Ввезли Надежду, лежащую ничком в белом облаке простыней те же санитарки. Они долго примерялись, чтобы приблизиться к кровати. Наконец, танец каталки остановил низкий окрик Надежды:

– Я здесь сойду. Держите каталку!

Она, полусогнувшись, сначала одну ногу опустила на пол, зацепилась одной рукой за кровать, другую ногу опустила, помогая ногами держать равновесие, поползла по кровати, напрягаясь и постанывая.

– Вот так мы, русские бабы и выживаем, – без зла но, точно обращаясь к главному свидетелю жизни, неявно присутствующему, высказалась старушка Разуваева. Ей меньше всех осталось мук перетерпеть. В этом она была счастливее соседок по палате.

Следующий день был более узнаваем и более расцвечен красками и ощущениями. С утра потеплели батареи отопления. Были слышны потуги появившихся сантехников – их рабочее ворчание. Начальствующие окрики слабо раздавались то где—то рядом, то вовсе издалека.

Ворвался как ураган в палату Григ, сразу скакнул к кровати Облизаловой. Строго спросил, обнаружив излишества в её облике:

– Что это? – указывая подбородком на нечто темное на голове Надежды.

– КФС—любовь, – незамедлительно среагировала Надежда на излишнее любопытство Грига. Он понял и задал следующий вопрос:

– На спине лежали?

– Да, я же помню, – ответила ласково Надежда.

– Есть вопросы?

Казаринова, всегда помнившая о своей неотразимости, проявляя хорошую память, вякнула:

– Ну, вот кому плохо, что в палате и на душе теплее стало?

Григ только скосил на нее глаза, уже поворачиваясь на 180 градусов, махнул в её сторону рукой, словно бросил кляп ей в рот:

– Всё! – вышел, сердито захлопнув за собой дверь.

Григ не понял – он или его близнец бросил в Казаринову этот кляп, устыдился и за себя и за него, покраснел и отшлепал обоих повлажневшими руками.

Дверь немного приоткрылась, словно кто—то прислушивался к происходящему в тринадцатой палате. Казаринова и старушка Разуваева хохотали.

– Надя! Ты когда Григу лекцию прочитала про КФС? Похоже, он тебя понял.

– Надюша! А что такое КФС—любовь? Было похоже, что вы на одной с ним волне.

День начался с активного кукареканья. Старушка Разуваева словно по команде, приостановив утренний моцион, поторопилась на сходку к подружкам. У перевязочной уже стояла толпа больных Грига. В этот день операций не было, и Григ достаточно времени уделял каждому больному: шутил, объяснял, ободрял. Облизалова с Казариновой осматривали швы, пытаясь предугадать время окончательного заживления ран, и не торопились на встречу с Григом. Вернулась старушка Разуваева и, указательными пальцами показывая на двери, зашептала, отвлекая Зинаиду:

– Там гость хочет с тобой пообщаться. У него не получается телефон настроить. Я сказала, что ты всё можешь.

Зинаида, ничего не сказав, вышла в коридор. Среди прочих больных выделила худощавого мужчину, скромно подпирающего стену с телефоном в руках. На просьбу Зинаиды, внимательно всматривающейся в его лицо, подал телефон, попросил вместе с ним присесть, показывая на ряд сцепленных сидений вдоль стены. Зинаида, молча оценивала программную начинку, поинтересовалась:

– Телефон куплен с рук?

Мужчина ответил утвердительно.

– Проблема не в настройках, скорее заводской брак, – грустно высказалась Зинаида и телефон вернула.