Он говорил это спокойно и при этом смотрел на меня своими добрыми карими глазами.
– Что мир жесток, я узнала в четыре года, когда увидела, как дед убил папу. И когда он велел маме уехать из замка. А еще – вчера, когда у меня на руках умер дружинник Штибора. Но мне трудно смириться с тем, что все люди, которых я люблю, убивают других людей.
Я встала с кровати и направилась к окну. Погода все еще была мерзкой: морось, ветер, сырость, бледное пятно вместо солнца. Сзади подошел Курт и положил мне свою тяжелую руку на плечо. Я развернулась и уткнулась в него лицом. Он обнял меня крепче:
– Не надо, Люси, не плачь…
Я щекой почувствовала его горячее тело. Не знаю, почему, но из-за этого я вспомнила Карла. То, как обнимала его. Курт же оказался шире в плечах, крепче, жарче. Другой голос (гораздо ниже), к тому же князь Вальден был очень высоким – минимум на голову выше кузена. В его объятьях я сразу согрелась. Его одежда была другой – какой-то жесткой и холодной, тогда как кузен предпочитал мягкие ткани и использовал благовония. Раньше, до ночи с Карлом, я никогда не позволяла себе рассматривать мужчин в таком ключе, и Курта тоже. Хотя действительно ощущала с ним какую-то близость. Но, скорее, душевную. Внезапно на меня нахлынули отнюдь не дружеские чувства. Я поняла, что обнимаю взрослого мужчину. «Интересно, считает ли он меня красивой или соблазнительной?» От этих мыслей я вспыхнула. Пришлось быстро отстраниться, опустить голову и отойти к кровати. Я даже застеснялась того, о чем подумала.
– Что случилось? Что-то не так?
– Нет, все в порядке. Я слышала шум во дворе. Кто-то уехал?
Курт, однако, проигнорировал мой вопрос. Он долго смотрел на меня, затем спросил:
– Нет, я вижу: что-то не так. Что?
– Все нормально. Просто когда мы обнимались…
Я не знала, что сказать. Захотелось провалиться сквозь землю!
– Я тебя смущаю?
– Нет… да… немного…
– Но я всю жизнь тебя обнимаю…
– Да, я знаю. Может, я просто выросла…
Курт был в полной растерянности.
– Ты права…
– Нет! – я резко повернулась и взяла его за руку. – Нет, Курт! Все в порядке, не бери в голову! Не знаю, что на меня нашло. Мне приятно, когда ты рядом. Ты извини, иногда я говорю глупости. Ты не обиделся? Не сердишься?
– Конечно, нет. Как я могу на тебя сердиться?
В этот момент я чувствовала себя последней идиоткой. Как у меня язык повернулся ляпнуть такое Курту?!
Я снова обняла его и спросила:
– Так что там было во дворе?
– Уехали дружинники Штибора, Яна и Карла. Остались только твои, мои и деда. Еще приехал Раду. Дедушка, кстати, просил позвать тебя к столу.
– Так там, наверное, уже давно все едят.
– Не думаю.
Мы уже подошли к двери, когда я сказала:
– Курт, пообещай мне кое-что!
– Что?
– Что ты навсегда забудешь ту глупую чушь, которую я здесь несла. Хорошо?
– Считай, что уже забыл. И ты забудь.
Вообще-то в высшем обществе не было принято, чтобы воины ели вместе с князьями, женщинами и господарем, а также многое другое, но в нашем замке на эти правила, видимо, всем было наплевать. Во главе длинного, широкого стола сидел дедушка. По правую руку от него – Раду, рядом был Карл. Также здесь находились Ян, Фолк и Деник. По дедушкиному распоряжению шторы снова закрыли, так что завтрак проходил в полумраке. Темнота рассеивалась только зажженными свечами. В воздухе витали ароматы жареного мяса и вина. При нашем появлении оживленный разговор о предателях резко стих, что мне крайне не понравилось. Курт сел слева от дедушки, а я – рядом с Карлом. Первые минуты этот завтрак проходил в полном молчании. Особенно необычным мне показалось то, что почти все присутствующие (кроме меня) ничего не ели. Пили только вино, да и то немного. Еще странно вели себя Карл и Курт. Кузен то и дело кидал на него злобные взгляды – я даже боковым зрением это умудрялась замечать. А Курт, в свою очередь, смерял ледяными взглядами его и легионеров, которые ежились, но молчали, не понимая, в чем дело. Так больше не могло продолжаться. Тишина давила на меня, и я обратилась к дедушке.