– Правда?

Элиза пришла в восторг от такого сравнения – у нее даже зарделось лицо, и она заулыбалась, – но, задумавшись на мгновение о себе, невольно осознала малоприятную правду. Ей не нравились ни уродливые животные, ни ужасные узники, и она бы никогда не осмелилась помешать жестоким забавам простолюдинов. Она не могла придумать ничего более ужасного, кроме как открыть школу-пансион.

– Думаю, ты просто хочешь сказать, что мы с ней, как говорится, деятельные вдовы.

– Ну, ни одна из вас никогда бы не смирилась с полумерами.

– «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих»[42].

– Да, кстати, Элиза, понимаешь, какое дело… должна тебе признаться: миссис Хейрик – квакер.

В Лестере было тепло, накрапывал дождь, сквозь облака робко проглядывало солнце, которое много чего обещало, но ничего не приносило. Они добрались до места назначения раньше, чем предполагалось, так что у них еще оставалось немного времени побродить по окрестностям. Стоя на Боу-Бридже и глядя на воду, они держались за руки, спрятав их под умышленно наброшенной шалью. В словах не было необходимости. Миссис Туше казалось, что они обе дышат в унисон, и у обеих грудь вздымалась и опускалась в едином ритме, и в таком же едином ритме у них пульсировала кровь в жилах, словно у них был один организм. Объятая счастьем, она даже рискнула предположить: а что, если в молчании они и думали об одном и том же?

– Ну, это вряд ли. Если только ты не думаешь о Ричарде Третьем!

Миссис Туше промолчала. Она думала вовсе не о Ричарде Третьем.

– Еще в школе я все никак не могла понять, зачем он пошел на Босуорт после того, как сковырнул шпорой камень! Ведь старушенция его ясно предупредила, что в следующий раз, когда он будет переезжать через Боу-Бридж, то лишится головы – так оно и случилось! И если бы он прислушался к предупреждению старухи, он бы никогда не отправился в Босуорт и не погиб бы там, и его голова не треснула бы как орех на этом самом мосту. Почему же он ее не послушал?

«Ты меня любишь?» – подумала миссис Туше. И сказала:

– Мужчины никогда не слушают старух.

Боу-Бридж-Хаус, где жила миссис Хейрик, оказался причудливым белым сооружением с зубчатой стеной, башенками с бойницами и готическими окошками. Странное жилище для любительницы справедливости.

– Как говорят, дом англичанки – ее крепость.

– О, Элиза, перестань шутить. А мне кажется, он довольно миленький, правда, – и очень необычный!

На пороге стояли две пожилые дамы, Элизабет и Сюзанна, еще не дряхлые старухи, но быстро приближавшиеся к этому состоянию. Миссис Туше приготовилась к бессодержательной болтовне и вежливым околичностям.

Но вопреки ее ожиданиям, обе оказались любезными дамами, весьма прямолинейно выражавшими свои мысли. Гостей безбоязненно провели в просторную гостиную, где на стульях в несколько рядов сидели около полусотни прилично одетых женщин, сложивших руки на коленях, словно в ожидании концерта. На середину комнаты под легкие аплодисменты вышла миссис Хейрик, а мисс Уоттс подвела миссис Туше и Френсис к их местам.

– В вашем движении только женщины? – поинтересовалась миссис Туше.

– Миссис Хейрик считает, что женщины особенно годны для того, чтобы вступаться за угнетенных. Мы рекомендуем всем дамам-участницам нашей кампании постоянно повторять этот тезис, когда они обходят дома от двери до двери и выступают против зла сахара.

Френсис сделала пометку в блокнотике, который вытащила из сумочки:

– Умно! Я это запомню.