– Ладно, тогда как ты их сочиняешь?
– А… Долго рассказывать. – Он постучал пальцем по книге, лежавшей на письменном столе: «Мемуары Джеймса Харди Во». Тут жаргон на каждой странице. Жуткий тип. Шокирующий. Прожженный мошенник, воришка – его трижды депортировали из страны! Но потом он вернулся в Англию, покаялся и принял католическую веру, что, без сомнения, обрадует нашу миссис Туше.
– Он искренне обратился к вере, надеюсь.
– О, к черту твою искренность! Откуда мне знать. Хотя nomen est omen[24] и все такое прочее.
– Джеймс?
– Во[25]! Уж кому как не тебе стоило бы знать это имя. Старинная мятежная семья во времена Елизаветы… как твой блаженный выпотрошенный Тичберн. Более того, один Во некогда жил в Какфилде, если не ошибаюсь. Женился на одной из дочерей Бойера.
– Приведи мне хоть один пример.
– Чего?
– Приведи мне пример воровского жаргона.
– С радостью! «Не боись, братцы! Вкалывайте не покладая рук!»
Миссис Туше громко расхохоталась.
– Чудно, не правда ли? Полная чушь для добропорядочных законопослушных людей вроде нас с тобой, разумеется, но для воров всех мастей это форма тайного языка, который можно точно расшифровать. И это значит: «Не дрейфьте, парни, продолжайте воровать!»
– Очаровательно. И ты все это узнал из книги.
– Именно. Во приводит словарь воровского жаргона в самом конце, он мне очень помог, это просто кладезь. Ты находишь слово или словосочетание, смотришь в словарь и потом складываешь из этих слов и словосочетаний фразы в книге. Говорю же тебе, имея такой словарь, любой может в момент заговорить на языке обитателей самых грязных трущоб Уайтчепела[26].
Элиза была уверена, что это далеко не так. Но придержала язык за зубами. Он был все такой же легко увлекающийся, как и пятнадцатилетний мальчишка, которого она встретила в подвале, и в этом было его очарование, хотя иногда, в постели, она засовывала Уильяму в рот свернутый платок, потому что чувствовала, что ему это нравилось, а иногда просто с практической целью унять его словесный поток, когда он описывал сюжет будущего романа.
Том второй
Редко так бывает, что в реальной жизни трагические и драматические ноты звучат столь же регулярно и мощно, как это было в деле Тичборна. Этот странный эпизод и впрямь можно расценивать как своего рода мощный ураган, который, внезапно разразившись на просторах общества, свалил с ног всех. Его могучие противоборствующие вихри взбаламутили всевозможные человеческие страсти; предрассудки, чувство справедливости, гнев, озлобление, героическое бескорыстие, мерзкую алчность, честолюбие, преданность, трусость, отвагу – словом, все сильные и слабые стороны человеческой натуры – всю палитру человеческих побуждений и эмоций, ярящихся и кружащихся вокруг одной огромной, меланхоличной, монструозной и таинственной Фигуры… и загадочной Фигуры.
Арабелла Кенили[27]
1. Снова переезд, 1869 год
У Уильяма была давняя привычка вслух читать слугам газеты. Именно это и стало побудительной причиной необычной близости между Уильямом и будущей миссис Эйнсворт, и затем осталось – насколько могла судить миссис Туше – их единственным общим занятием. Романы Саре были не по зубам. От стихов ее разбирал смех. Но у нее был врожденный интерес к новостям.
Прежде, когда Уильям читал газету, Сара Уэллс обычно занималась делом – вытирала пыль или полировала мебель. Теперь же, став новой миссис Эйнсворт, она садилась в кресло у камина напротив Уильяма, в то время как миссис Туше, Фанни и Эмили складывали, заворачивали и укладывали в коробки домашний скарб. Она не шибко вникала в различия между газетами: «Таймс», «Сан» и «Морнинг пост» были для нее одно и то же. Но у нее имелись предпочтительные темы. Парламентские новости казались ей скучными. Американские новости – настолько фантастическими, как будто это были новости из Бробдингнега