Пока ствол лежит, он безопасен; а прикоснуться к нему без перчаток означало бы, что она оставит на нем свои отпечатки. Но, если немного пошевелить его, ничего страшного не случится. Ребекка вставила в дуло карандаш, подняла его сантиметров на десять вверх, после чего попыталась повернуть ствол. Где-то на сантиметр выдвинулся барабан, а когда она еще немного повернула ствол, он совсем выпал. Шесть гнезд для патронов, как она и думала, и во всех виднеются плоские донышки цвета латуни. Значит, он полностью заряжен. Две гильзы имеют явные вмятины от бойка, что означает, что ими стреляли, оставшиеся четыре вообще нетронуты.

Вдруг ей на ум пришла одна идея. Надо, вообще-то, сразу было это сделать вместо того, чтобы записывать что-то в блокнот. Она положила револьвер на стол и достала свой мобильный телефон. Конечно, никакой связи здесь нет, но сейчас это и неважно. Найдя иконку с фотоаппаратом, она несколько раз сняла револьвер с разных углов. После чего аккуратно положила его обратно на дно ящика.

Взглянув на часы, Ребекка поняла, что ей уже пора ехать на работу. Надо что-то решать.

Собрав в кучку паспорта, она сунула их во внутреннее отделение сумки. Поразмышляв пару секунд, отправила туда же и деньги. Но вот револьвер заставил ее засомневаться, от его вида у нее портилось настроение. Оставить его людям Стигссона – исключено! Но, с другой стороны, она совершенно не хотела нести его к себе на работу или домой, в квартиру Микке. Может быть, есть еще варианты?

Посомневавшись еще пару секунд, Ребекка закрыла тяжелую крышку ящика и несколько раз повернула диск комбинационного замка. Затем, взяв ящик в одну руку, а сумку повесив на плечо, повернулась к двери. Несколько мгновений постояла, держась за ручку и прислушиваясь к звукам в хранилище. Затем открыла двери кабинки, кинула взгляд на ближайшую камеру наблюдения на потолке и, стараясь сохранять спокойствие, пошла к ячейке. Поставив ящик на место, не без труда повернула гнутый ключ, запирая ячейку, после чего вышла из хранилища.

– Скажите, а я могу получить копию договора на аренду ячейки? – спросила она у охранника за стойкой. – Кроме того, я бы хотела заключить новый, только на мое имя. Причем желательно прямо сейчас…

Отложив в сторону телефон, он достал с пола книгу и дрожащими руками начал перелистывать страницы.

На форзаце стоял штамп: «Городская библиотека Стокгольма, Багармоссен». Еще немного поискав, он нашел и год издания – 1986. Но совсем руки у него затряслись от послания на первой странице. Витиеватые буквы под старину довольно сильно напоминали почерк отца.

>Пора принимать решение,

>Хенрик!

>Хочешь сыграть в Игру?

>Yes

>or

>No?

Он приложил стакан к другому месту на стене и плотно прижался ухом к донышку. Но стало не намного лучше слышно. То же тихое бормотание, несколько голосов сразу в равномерном гуле, но расслышать, что они говорят, было по-прежнему невозможно.

Вот черт!

Он уже несколько дней сидит в прихожей и прислушивается, ждет, что кто-нибудь придет или уйдет; он несколько раз звонил в дверь и даже купил чертову коробку шоколада в качестве приветственного презента для нового жильца…

И, несмотря на то, что он абсолютно убежден в том, что в квартире есть люди, новый сосед ему не открыл. Кто бы ни был там внутри, он или она ни при каких обстоятельствах не желает с ним видеться, что, в принципе, подтверждало все его подозрения.

Игра его железно контролировала, знала точно, когда он уходит и приходит. А это требовало наблюдательного пункта, причем очень выгодно расположенного. Эйч Пи хорошо представлял себе их, засевших в соседней квартире, команду одетых в костюмы агентов «штази», все на одно лицо, с огромными наушниками на голове, перемещающих по квартире микрофоны и сверлящих маленькие отверстия в стенах, чтобы ввести миниатюрные видеокамеры через электрические розетки.