Конечно, мое представление вызывает совершенно предсказуемую реакцию. Даже не нужно выходить из роли, чтобы «просмотреть» все стадии в своей голове. Потому что все идет как по накатанной.

Сначала Марик просто в шоке и искренне не понимает, почему его почти невинная угроза превратила Синего Чулка в Море горючих слез. Пытается повторить ситуацию в своем воображении, ищет проколы, а когда не находит ни одного – наступает вторая стадия: ступор. Я реву, он смотрит и пытается достать из кармана носовой платок, которого у него по жизни никогда не было. Понимает, что просчитался, бормочет что-то вроде «Да что случилось-то?» и даже пытается забрать собственное пальто, сейчас списывая на кусок дорогой шерсти весь мой «спектакль». Но я отыгрываю до конца, цепляюсь в несчастную грязную вещь, словно коршун, и выдаю новую порцию слез.

Тогда у Марика начинается третья стадия, моя любимая: «Сделаю все, что хочешь, только перестань делать вот это!» Сейчас главное не остановиться и дожать, чтобы довести клиента до нужной кондиции отчаяния.

Вот когда он, окончательно обалдев, начинает пытаться перекричать мою «истерику» громким матом, я понимаю, что время пришло. Потому что когда один орет, а другой слушает – это почти диалог, а когда орут оба – это уж стационар известного заведения.

— У моего отца… юбилей… - Я судорожно всхлипываю, и даже жаль, что в эту минуту не могу сама себя вызвать на бис, так чертовски хорошо вошла в роль. – И там… будут… эти ужасные мужчины!

Марик собирается с мыслями, откуда-то все-таки достает упаковку бумажных салфеток, и я вытаскиваю сразу несколько, чтобы промокнуть глаза и энергично вытереть щеки. Хорошо, что я без макияжа, а то бы превратилась в панду, а не в милую огорченную черствым чурбаном девушку.

— О каких мужчинах речь? – спрашивает Бабник.

Я выразительно сморкаюсь в салфетку, хоть на самом деле просто прячу за бумажным клочком триумфальную улыбку: все же мужчины так примитивны, особенно если хорошо изучить их психологию и повадки. А у меня была целая куча возможностей с примерами и даже целыми подходящими для наблюдений экспонатами. Все благодаря огромному количеству подруг и знакомых, с которыми я, как любая нормальная девушка моих лет, люблю проводить время и потрещать за вкусным коктейлем.

— О тех, за которых меня сватает мама. – Я поднимаю взгляд и смотрю на Марика долго и скорбно, а потом делаю контрольный выстрел – морщу нос и снова жмурюсь, как будто собираюсь повторить истерику в тех же цветах и красках.

Бабник стремительно – я даже на секунду «подвисаю» от его прыти – хватает меня за руку и скороговоркой проговаривает:

— Если ты больше не будешь реветь, как резанная, я пойду с тобой и прикинусь твоим парнем. Ну, знаешь, как в тупых романтических комедиях. Только, пожалуйста, Молька, не пугай меня этими слезами – у меня чуть яйца не отвалились.

— Не заикайся о яйцах при моей маме, - уже по-деловому выдаю я и наслаждаюсь четвертой стадией затяжного процесса под названием «Откровения для Марика».

У него вытягивается лицо. Буквально. Становится на сантиметр длиннее, как будто Бабник запихал в рот лампочку и вынужден сидеть с открытым «закрытым» ртом. А все потому, что какая-то часть его мозга сигнализирует о подвохе: только что девчонка грозилась устроить Всемирный потом, а через секунду уже вовсю командует. Я почти слышу, как Марик перебирает возможные варианты метаморфозы, но в конечном итоге сдается. Потому что я для него – всего лишь Синий Чулок и Моль Клеймана и просто не способна на такие многоходовки.

В этом прелесть маскировки, от которой порой сводит зубы. В нужный момент вы скажите спасибо за то, что держали себя в руках и не выходили из образа.