Но как-то все же взял себя в руки и понадеялся, что утром башка придет в норму, и я десять раз перекрещусь, что чуть было окончательно не двинулся головушкой.

Утро и правда многое изменило в моей спокойной и веселой холостяцкой жизни.

Утром я понял, что хочу Мольку. Хочу их всех: Мольку, Моль, Веру и – ебическая сила! – даже «Верочку».

И хочу не просто в свою кровать, а чтобы была рядом и даже со своими ядовитыми замечаниями, подколками, острым языком и… Хотя да, от мыслей о том, что этот острый язычок может сделать с моим членом, парень снова восстал - и мне пришлось позорно дрочить в душе, представляя все мыслимые и немыслимые способы, которыми я поставлю строптивицу на место.

В общем, примерно к обеду, сидя у себя в офисе, я составлял план покорения.

Она огрызается только потому, что не видела меня в деле. А я, чего уж там, вел себя как кусок дерьма, издеваясь над бедняжкой ради просто так. Не все в жизни рождены красотками, не всем дано блистать и сверкать, но история знает много примеров, где мужчина был харизматичным лидером, а его женщина – серой мышкой. Ну, взять хоть… Ленина и Крупскую.

Образ, живо вылепленный моей фантазией, заставил меня корчиться от хохота.

Ладно, пусть будет Бандерос и Гриффит: не просто же так ее называют «голливудским чучелом».

Занимаясь, как Юлий Цезарь, сразу кучей дел, я параллельно представлял, как шаг за шагом возьму эту неприступную цитадель, максимум, за две недели. Практически вижу, как моя адская козочка снимет колючую шкурку и охотно свалится в счастливый обморок прямо мне в руки.

А потом вдруг – бац! – и я торчу у нее под офисом с охапкой цветов, как какой-то влюбленный осел из мелодрамы.

Да еще и не один, а на пару с таким же кладоискателем, который смотрит на мою козочку, как кот на сметану. А она, вместо того, чтобы врезать ему по яйцам, готова свалиться в руки, словно груша.

Нет, сегодня я точно познакомлю ее задницу с тяжелой рукой Марка Червинского!

— Раз, - отчетливо говорю я, потому что до придурка явно не доходит, что я не шутил начет его веника и места, куда его воткну. Еще и так старательно, что через месяц у него из задницы прорастет целый розовый куст. – Два.

— Червинский, прекрати!

Моль пытается обойти меня, но я снова заталкиваю ее себе за спину. Пусть привыкает, что место женщины – за мужем.

— Три, - заканчиваю я, но Туалетный утенок, наконец, включает автопилот и отваливает. Жаль, что только к машине, а не за горизонт. – А теперь исчезни. Совсем.

Молька что-то выкрикивает у меня из-за спины, но я больше и сильнее, и вообще, если нужно, могу запросто закинуть ее на плечо и унести в наш счастливый закат.

— Я перезвоню, Вера, - раздраженно бросает придурок, садится в машину и нервно стартует с места.

Самое время наслаждаться триумфом, но не тут-то было, потому что стоит расслабиться – и на загривок опускается букет. Причем не раз и не два: Верочка обхаживает меня, как профессиональный банщик.

— Прекрати, блаженная! – ору я, только чудом пасуя вниз по крыльцу. Даже странно, что не скатился кубарем. – Успокойся, больная!

— Ты – наглая самовлюбленная свинья, Червинский!

Молька снова замахивается и на этот раз у нее такое хорошенькое личико, что я забываю выставить вперед руки. Блин, а ведь она не такая уж и серая мышь. Не красавица, конечно, но милая – жуть! Особенно когда такая румяно-злая.

— А ты – булочка, - пытаюсь засмеяться я, но вместо этого получаю еще раз.

Теперь уже от всей души, так, что рот наполняется лепестками и колючками, и глаза лезут из орбит. И пока пытаюсь выплюнуть всю эту дрянь, Верочка входит в раж. Наверное, со стороны мы выглядим очень влюбленной парочкой, потому что даже сейчас мне не хочется послать ее на хрен.