– Ура!!! Мама толтик купила! – И понеслась обратно в дом. – Я всем ласкажу!

С ноги девочка распахнула дверь, так что та с глухим стуком шандарахнулась о стену. Следом послышалась ворчливая ругань баб Даши:

– Куды несешься, как очумелая?! Настена! Лоб себе расшибешь!

Баба Даша – суровая сельская женщина, воспитавшая двух здоровых мужиков. Характер у нее, как кремень – непрошибаемый. От нее похвалы или ласкового слова в жизни не слышала, но в беде не бросит, всегда поможет, а это дороже всех любезностей в мире.

С предыдущими соседями старушка не общалась. Еще лет двадцать назад они крепко повздорили и отгородились глухим, почти пуленепробиваемым забором, чтобы даже пчела с чужого огорода не залетела.

– Ты чего так поздно? – не здороваясь, выдала баб Даша, уперев руки в боки. – Мне твои бандиты весь спинной мозг выгрызли.

В этот вся баб Даша: рычит, ворчит, но еще ни разу не отказалась присмотреть за детьми.

– Опять что-то натворили? – с чрезмерным энтузиазмом поинтересовалась я, заходя на маленькую веранду и тут же меняя парадные кроссовки на драные тапки.

Баб Даша с каменной миной подошла к двухконфорочной газовой плите, открыла крышку большой кастрюли.

– Вот! Полюбуйся! Я щи зеленые сварила.

Подошла поближе и нос уловил душистый запах свежесваренных щей. Желудок жалобно сжался, слюноотделение усилилось, и я быстро сглотнула.

– М-м-м щи зеленые… – алчно протянула я и зачерпнула половником супчик, намереваясь попробовать.

Поднесла половник к губам и внезапно заметила, что в супе плавает что-то странное…что-то, чего в супе точно никак не должно быть.

– Близнецы решили, что в супе не хватает мяса, – буднично поведала баб Даша и отобрала у меня половник. – Так что, попотчевать тебя супом из дождевых червей? Я старалась.

И сказала – как отрезала. Ни один мускул не дрогнул на лице этой мужественной женщины.

– Э-э-э, я как-нибудь воздержусь, – виновато съежилась под осуждающим взглядом баб Даши.

Моя соседка – ярая сторонница строгого воспитания. Она всегда ставит мне в вину, что я слишком балую детей. Она наказывает, а я каждый раз их выгораживаю, а после вот таких «сюрпризов» становится всегда и неудобно, и стыдно одновременно.

– Баб Даш, – делаю стратегический отвлекающий маневр, – а пойдем чай пить с тортиком.

Соседка хмурит черные, без единого седого волоска, брови.

– Не переживай, я все сама уберу и щи новые сварю, – тут же заверяю я и тяну ее за рукав халата глубже в дом. – И где эти сорванцы?

Близнецы отбывали строгое наказание. Стояли в разных углах в большой комнате с выключенным телевизором. Киря мирно ковырял пальцем виниловые обои, да так, что подле его ног образовалась белоснежная крошка, а Илья уселся на корточки и усердно отдирал тонкую полоску шпатлевки от плинтуса – не иначе как подкоп для армии муравьев.

Увидев меня в дверях, да еще и с тортиком, мальчишки с дикими воплями кинулись ко мне и повисли как две обезьяны.

– Мама! Мама!

Им уже по семь лет и они достаточно взрослые, чтобы понимать, что их настоящая мама умерла, но по-прежнему зовут меня мамой. А у меня каждые раз сердце сжимается. И радостно, и больно одновременно – так я их люблю!

Поцеловала их в светлые, чуть рыжеватые макушки и, поднимая голову, встретилась с полным немого укора взглядом баб Даши.

– Так! – Спохватившись, тут же придала лицу суровоевыражение. – Кто из вас испортил бабушкин суп?!

– Это не мы!

– Да, это не мы!

– А кто?! – не дав вставить мне и слова, возмущенно каркнула баб Даша.

Минутная заминка. Мальчишки синхронно чешут взлохмаченные шевелюры, и Киря находится:

– Барабашка!

– Да, барабашка! – вторил ему довольный находчивостью брата Илья.