– Здесь есть еще какая-то ткань, – указал Питер на полотно, окутывающее одно из осей колеса.

– Что-то вроде савана. Так обозначили себя некроманты и некромаги. Приверженцы общения со Смертью. Северо-запад Аранхорда. Соседи вампиров.

Питер хмыкнул.

– Дай угадаю, феникс на соседней спице сами вампиры? – спутники незаметно перешли на «ты».

– Да. Запад города. Так они указали на обретение новой жизни и цепочку вечного существования. На востоке у нас живут оборотни. Их символ здесь вихрь, означающий скорость и перемену. Яблоко для людей. Те из них, кто рискнул поселиться здесь, владеют тайнами, которые опасны в обычном не защищенном мире. Да и просто могу вызвать шаткость рассудка. У них нет отдельной территории. Они живут везде понемногу. Но в основном сконцентрированы на Смешанной территории. Там остаются те, кто не являются представителем народов, вошедших в союз, те, кто не подпадает ни под одну обобщенную категорию. Там нет специальных законов, только общие, ибо нельзя вывести единых особенностей. Для них был создан главный принцип – не навредить друг другу. Мы долго опасались, что это место будет способно породить собой смуту, но сюда приходят в поисках настоящего дома, а потому каждый заинтересован в сохранении мира, спокойствия и стабильности.

– А эти два символа? – Питер кивнул в сторону двух оставшихся спиц, о которых Ева еще ничего не сказала.

– Стрела – знак земель Бенджамина.

– Лорда Картрайта?

– Ты с ним уже встречался? – удивилась девушка.

– Вчера по инициативе отца.

– Тем лучше. Значит, ты имеешь представление, о ком идет речь.

– В особенности своей персоны он меня не посвятил.

– Бенджамин очень сильный и умный человек. Этого достаточно. Ты ведь все равно сегодня покинешь Аранхорд и забудешь о его обитателях. Так к чему захламлять себя сведениями, которые для тебя ничего не значат? Думаю, мы можем идти дальше, – и, не дожидаясь ответа, мисс Ливермор двинулась вперед.

Питер не стал перечить своей спутнице. Однако, пересекая мост, отметил, что последний двенадцатый символ она так и не назвала.

Порой кажется, будто время тянется очень медленно. Неспешным прогулочным шагом оно пересекает земной шар, задерживается на мгновение в сердцах людей и вновь куда-то уходит. Жизнь просачивается сквозь пальцы, оставляя рубцы на всем: на нашем теле, в душе, в памяти. Человека тяготит все: и боль воспоминаний, и их отсутствие.

С отцом Питера связывало именно их отсутствие. Уайлдер-старший никогда ничего не раскрывал о своей жизни, мыслях, не рассказывал невероятных историй, даже просто не говорил о себе, хотя за четыреста пятьдесят лет у него накопилось немало, чем можно было бы поделиться с семьей.

Напрасных надежд на теплые родительские чувства Питер не питал. Для него итак являлось понятным, что выбор матери, сохранение ей жизни и нынешнее приглашение Ксавьером сюда вместе оказывались частью давно продуманного плана. И не возникало даже сомнений в том, какого именно.

Так зачем же он остался? Юноша не раз задавал себе подобный вопрос с первых минут пребывания в Аранхорде. Преодолевая километры и терзаясь сомнениями, Уайлдер-младший твердо решил, что в этот же день отправится назад. Но день прошел, а следом за ним уже ускользал и другой. Молодой человек все еще продолжал находиться в доме своего отца.

Питер спустился вниз и прошел в кабинет. Родителя он застал вольготно расположившимся в большом старинном кресле у камина. Увидев вошедшего сына, мужчина жестом руки пригласил его присоединиться, указав на свободное место.

– Нет, разумеется, мне не холодно, – опережая вопрос, заговорил лорд Уайлдер. – Это скорее просто дань древней традиции изображать мистерию естественного и ненавязчивого завершения дня дворянской семьи. Впрочем, я просто люблю смотреть на огонь. Есть в этом нечто болезненно прекрасное, наблюдать за трепетом вольного пламени и думать, что когда-то он же будет пожирать тебя в аду. Не находишь? – хозяин искоса лукаво посмотрел на гостя.