Нетрудно заметить, что создатели Библии, используя элементы шумеро-аккадской мифологии, встраивают их в совершенно иной контекст. Для вавилонян процесс создания мира состоит в усмирении хаоса и враждебных сил. Чтобы сотворить небо и землю, Мардук должен сначала победить Тиамат и ее армию чудовищ. Библейский же Бог воздействует на полностью послушную ему материю – рассказ Библии о творении абсолютно бесконфликтен. Библейская бездна (tehom), над которой носился Дух Божий (Быт. 1: 2), – это деперсонифицированное вещество, не имеющее ничего общего с первичным океаном, с которым вавилоняне отождествляли Тиамат. В угаритских текстах упоминается о победе богини Анат, жены Ваала, над драконом (tannim). Но мифические морские драконы tanninim (в синодальном переводе – «рыбы большие», Быт. 1: 21) превращаются в Библии в безобидные творения Божьи. Наконец, Солнце и Луна, которые обожествлялись народами Ближнего Востока, в библейском тексте играют сугубо функциональную роль «светильников» (Быт. 1: 15) для измерения времени.

По сути, в Библии мы находим не столько еще один миф, сколько антимиф. Библейское повествование как бы расколдовывает, тривиализует окружающий мир, лишает его той божественной и демонической подосновы, которую ближневосточные религии видели за природными стихиями. «Рассказ о творении представляется нам важнейшим просветительским текстом в истории, прорывом от страхов, угнетавших человека»[15], – совершенно справедливо заметил папа Бенедикт XVI. Одновременно Библия переосмысливает и роль человека. Согласно «Энума Элиш», в людях течет кровь дракона, то есть они являются носителями хтонического, злого начала. Библейский же Бог вдувает в людей собственное дыхание. Вавилонские боги создают людей, чтобы те приносили им жертвы. Библейский же Бог создает человека ради него самого. В эпосе о Гильгамеше герой лишается бессмертия по чистой случайности, здесь нет никакого морального измерения. Адам и Ева же осуждены на смерть по собственной вине. Смысл – абсолютно разный, хотя и там и там фигурируют похожие образы.

Но и это кардинальное отличие космогонического мифа евреев от мифов всех прочих народов – только часть ответа на вопрос, почему рядом с книгой природы стоит поставить именно Библию. Еще более важный довод пришел ко мне на ум во время прогулки по Донскому монастырю, который расположен недалеко от моего института. В одну из стен монастыря вмонтированы мраморные барельефы, снятые с Храма Христа Спасителя незадолго перед тем, как его взорвали большевики в 1931 году. На барельефах изображены библейские персонажи – Авраам, Мелхиседек, Мириам, Давид. Если вдуматься – как странно видеть сценки из жизни этого маленького ближневосточного племени в далекой России, среди снега и льда!

Но ведь не только в России, а и на всех континентах люди живут библейскими историями, главным действующим лицом которых является Бог Авраама, Исаака и Иакова. Почему именно Он – а не Мардук, Кецалькоатль или Шива? Понятно, почему вызывает интерес греко-римская мифология – Марсу и Юпитеру молились создатели могущественнейшей империи в истории человечества. Но что заставило весь мир внимать евреям, чье маловлиятельное государство было походя уничтожено вот уже как две тысячи лет назад? Что такого значительного произошло с ними? Если верить их собственным словам, то – ни много ни мало – евреям впервые за всю историю человечества явился живой Бог, чтобы в форме незамысловатого библейского рассказа открыть кое-что о Себе и о том, как Он сотворил все сущее. Именно этот факт и сделал священные книги маленького семитского народа – и никакие другие – столь важными в глазах остальных людей.