Я вышел из вагона, но привычно встречающей розовощёкой старушки не нашёл. Внутри что-то стало неспокойно. Выкинув упаковку от картошки, я направился по улице в посёлок. Таких обычно навалом возле железной дороги, если отъехать километров за пятьдесят от столицы.

Её дом с резными ставнями выгорел дотла. Я не мог поверить, что такое возможно на самом деле,

– Сынок, Адамовна погибла. Тут такое пожаришшэ было, – подошла ко мне соседка.

– Когда это случилось? – внутри меня что-то оборвалось.

– Тык, неделю назад уж. Приходил Сэмён, денег думал занять на неё, проклятую. Адамовна не дала, так он с проклятьями ушёл, а ночью пожар. Машин было… Мы с Ванькой еле баню отлили, а то занялася бы, и пиши пропало.

– А похоронили где?

– Ой, сынок, – у соседки задрожали губы, – от Адамовны ничего и не осталося, даже хоронить было нечого, сгинула, как не было, – она расплакалась.

Соседку звали баба Тоня. Она переехала из деревни давным давно, но забрала с собой говор и некоторые привычки. Шутка ли, раньше и в подмосковье было полно совхозов, в одном из которых и трудилась Антонина Викторовна Мороз. Бабушка – Агафья Адамовна, была главным агрономом, поэтому её все и звали по отчеству. И по-свойски, а в то же время – и с уважением. Сложно сдерживать себя в руках, но необходимо. В это время из-за угла выбежал Васька, – типичный русский кот с белым пузом и носочками на всех лапах и полосатой спиной. Усы у него обгорели, и он жалобно мяукал.

– Ладно, верю, куда тебе, животинке, растормошить старушку, – я взял его на руки и начал гладить, – спасибо, баб Тонь… Васька хотя бы уцелел…

Надо собрать в кучу мозги. Бабушки нет, жить негде, котячего, как и меня, надо куда-то пристроить. К родителям? Ни в коем случае. К сожалению, я теперь один, и с этим придётся бороться. Семён – мой отец. очевидно и ясно, что, скорее всего, дом поджёг он, значит, толку мне лезть к нему? Никакого. Уже, наверняка, в кутузке, где ему и место.

– Алло! Макс? – я решил позвонить единственному человеку, который мог мне маломальски помочь, – Забери меня нахрен отсюда… Нет.. Адрес скину. Жду.

В это время кот свернулся калачиком у меня на руках, а я отправился в деревенский ларёк за стопкой водки и чёрным хлебом. Купив это, я сел на крыльце, открыл "стопарик", перочинным ножом отрезал кусок хлеба и положил сверху. Баба Тоня, видя это, тоже принесла мне пятьдесят грамм за помин души, и тарелку щей. Я выпил, заел щами, отблагодарил её, закурил и стал ждать Макса. Кот же развлекал меня как мог, чтобы мне не стало совсем хреново от всего этого.

Картина безрадостная. Обгоревший дом с провалившейся внутрь крышей, а на крыльце сидит прилично одетый молодой человек и играет с котом, который чудом уцелел в огне пожара. Картина сюрреалистична в своей постановке, вот и нашла коса на камень, противостояние города и деревни.

Я долго прожил тут и привязался к данному месту, теперь от этой привязанности остался лишь кот, который охотился за моей рукой. Я помню, как нашёл его на помойке возле магазина .Было дождливо, я пошёл за продуктами, отлучившись от повседневных студенческих забот в лице игры на компьютере под газировку и чипсы. Пример отца был явным, и при бабушке я не выпивал. Она поняла, что я засобирался в магазин и дала список покупок.

– Вот, сынок, купи всё по списку, – сказала она тихо и дала бумажку, – и тебе на мороженое останется.

– Да ладно тебе, бабушка, мне же уже не пятнадцать. Я лучше тебе чего-нибудь куплю, нам отец Макса как раз оплатил халтурку, – бойко ответил я.

– Нет-нет, только по списку. Мыши пожрали всё в погребе, Барсик, жалко, сгинул, знаешь какой кот-то был! – она подняла руку, сжатую в кулак, показывая мощь её старого сибирского кота, – а теперь хвостатые пируют.