Если бы я думал, что смогу по-настоящему ее любить, а не просто использовать как пешку в своей сумасшедшей игре.

Вместо этого я выбираю безопасный путь, потому что сейчас это самое главное.

– Можем обсудить детали позднее, – говорю я, поворачиваясь в сторону и указывая на выход, в надежде, что она не заметит, как раздуваются мои ноздри, когда она рядом.

Она подходит ближе, и мне внезапно кажется, что меня отравили самым сладким, самым смертоносным ядом.

– Сначала я хочу тебе кое-что показать.

«Я больше тебе не интересна в этом плане?»

Вонзив ногти в бедра, я мысленно готовлюсь к тому, чтобы позволить вопросу сорваться с моих губ.

Мой разум был слишком затуманен, частично из-за оргазма, который я испытала менее получаса назад, частично из-за того, что салон самолета становился похожим на гроб. Поэтому вопрос внезапно сорвался с языка и полетел в его направлении.

Будто секс с Кэлом Андерсоном был самым важным делом во вселенной.

Конечно, я мало думала о чем-то другом в течение последних нескольких недель, с тех пор как он украл мою невинность, но все же. Учитывая полный хаос, произошедший за последние двадцать четыре часа, переворот с ног на голову жизни, какой я ее знала, секс должен быть последним из моих беспокойств.

Я должна радоваться, что ему от меня ничего не нужно. Это должно придать мне уверенности, словно он позволяет мне сохранить единственный козырь, который у меня когда-либо был.

И все же, пока я исподтишка поглядываю на него со своего края черного седана, в который нас посадили сразу, как только мы вышли из самолета, знакомая боль разрастается в районе киски, она бежит по моим венам, словно там ей самое место.

А я не чувствую себя желанной.

Он буквально приклеен к своей двери, его пиджак лежит сложенный на сиденье между нами. Рукава его черной рубашки подвернуты на три четверти, обнажая стальные мышцы и куда больше бронзовой кожи, чем я когда-либо видела.

Листая что-то в телефоне подушечкой большого пальца, он почесывает покрытый щетиной подбородок. Экран мелькает так быстро, что мне сложно представить, как он вообще воспринимает информацию с него.

Поджав губы, я наклоняюсь вперед и на ощупь ищу свой телефон в рюкзаке, но ничего нет. Я поворачиваю голову, убираю волосы с лица, мой рот открывается, чтобы спросить, куда он дел его.

– Буду должен, – говорит он, не глядя на меня, прежде чем я успеваю произнести хоть слово. – Когда будем дома, я куплю тебе новый.

Дома. Скользя руками по мягкому материалу, из которого сшиты мои легинсы, я смотрю сквозь затонированное окно на зелено-голубой пейзаж, проплывающий мимо. Океан простирается далеко за края горизонта, хотя я не уверена, значит ли это, что мы на материке.

– Где именно этот дом? – спрашиваю я.

– Остров Аплана, хотя местные зовут его просто Аплана. Он рядом с Бостонской бухтой.

– Никогда о нем не слышала, – говорю я, мой палец нажимает на кнопку, немного приоткрывая окно.

Оно поскрипывает, открываясь, нарушая тишину в машине, принося мне спокойствие, которого я не испытывала с тех пор, как вошла в спальню Матео. Вверх и вниз, я повторяю движение, восхищаясь сама собой.

Краем глаза, я замечаю, как Кэл ерзает на сиденье, перекрещивает ноги, затем снова садится прямо, словно не может устроиться поудобнее. Его левая рука лежит чуть повыше колена, сжимая ногу так, что выступают вены, он сглатывает снова и снова.

Я гадаю, не передумал ли он насчет всего этого: свадьбы со мной, секса со мной, отъезда вместе со мной из Бостона. Возможно ли, что плохой доктор не знал, во что ввязался, когда вмешался в мою жизнь, словно рыцарь в не таких уж и сияющих доспехах?