Мы решили прогуляться вдоль парка, сделали несколько кружков, по дороге зайдя за ароматным кофе. Я выбрала по традиции латте, а Божнев американо. Спевшиеся между собой дети пытались подбить нас на очередную сладкую вату, и даже Александр не собирался отказываться, порываясь купить Анне и, так уж и быть, ему самому за компанию по палочке этой сладости. Но Божнев был непреклонен, заявив, что они и так значительно превысили норму сладкого, кинул строгий взгляд на дочь, добавляя, что в особенности одна маленькая леди.

Детям оставалось только смириться со своей участью.

В процессе неспешной прогулки Кир рассказывал о жизни и работе в Штатах. И, надо сказать, то, о чем он рассказывал, было интересно. Но лично я бы никогда в жизни не решилась на переезд за границу. Для меня это слишком сложно, я бы даже сказала, невозможно, ввиду моей абсолютной неспособности к языкам. Да и сам Кир не скрывал, что было действительно нелегко, несмотря на то, что в Калифорнии у него были родственники.

Мне было интересно, как поживают его родители, где они сейчас, как отреагировали на малышку, но задавать такие вопросы я не решилась. Это было бы равносильно признанию, что я знаю, кто он такой. Несмотря на то, что сейчас был самый благоприятный момент, я не смогла. Язык просто сворачивался в трубочку, запрещая мне говорить.

Несмотря на это, мне очень нравилось с ним гулять и слушать про разные курьезные ситуации. Стоило признаться себе, что было очень тепло. Душевно тепло. С каждым пройденным шагом-минутой на душе становилось счастливей и спокойней. Но лишь до того момента, пока Кирилл не начал задавать мне вопросы.

Неправильные вопросы.

— Вам нравится ваша работа, Ада?

Я насторожено замерла, едва не сбившись с шага, недоумевая, к чему он задал такой вопрос. И сразу же вспоминая, кто на данный момент вообще такой Кир.

Он не далекий и знакомый, с которым у нас когда-то что-то было. Моя нереальная реальность. А очень даже себе настоящий.

Сейчас он был незнакомцем. Успешным взрослым мужчиной. Генеральным директором издательства, в котором я теперь тоже работала, да и к тому же была, как и все сотрудники, на птичьих правах. Случайно встретилась с ним в парке.

— Да, вполне, Кирилл Александрович. Иначе бы я не работала, — натянуто улыбнувшись, ответила я, отводя взгляд.

— Ада, — с веселым укором прищурился Божнев. От того, как именно он произнес мое имя, тягуче, медленно, словно наслаждаясь, по телу пронеслась холодная волна. И не сказала бы я, что неприятная. Приятная, что уж там. — Мы же договорились: в неформальной обстановке ― без отчества. Я же не прошу на ты.

— Еще чего не хватало, — тихо откликнулась я.

— Простите? Я не расслышал, что вы сказали.

— Нет, ничего, — поспешно произнесла, мотнув головой, радуясь, что мое тело никогда не краснело. Да, меня могло кинуть в жар. Да, могли загореть щеки. Но вот чтобы краснота, как в женских романах, ― слава богу, нет. Ой, как сейчас я была этому рада. И хорошо, что Божнев не помнил, кто я такая. Он-то знал абсолютно все реакции моего тела. По крайней мере, тогда.

— Значит, мне послышалось. И что, вам бы ничего не хотелось изменить?

— Касательно работы? — рассеяно переспросила у него. Божнев утвердительно кивнул. — Хотелось бы. Но то, что мне хотелось, вы уже собираетесь изменить. Я о расширении писательских возможностей, — пояснила на всякий случай.

Кирилл улыбнулся.

— Рад, что подобное изменение пришлось вам по душе. Нас ждет много интересного.

— Верю, — спрятала рвущуюся ответную улыбку за глотком вкусного кофе, взглянула на детей. Те шагали чуть впереди. Анна что-то негромко рассказывала Александру, активно жестикулируя, а тот, сложив руки за спиной, важно кивал.