– Как у вас всё просто, – усмехнулась Яра.

– Здесь нет ничего простого. Десять лет назад состояние и положение отца было более значительным, и лорд Мисткерл был только рад заключить этот договор. Учитывая наше положение сейчас, думаю, он счастлив, что избавился от меня. Как бы мне хотелось посмотреть на его лицо, когда церковь озвучит сумму компенсации. Но ещё больше я буду рада услышать их отказ в ней, – заявила я.

Слова вырывались из горла быстрее, чем я успевала их обдумать, но мне уже было всё равно. Здесь нет сплетниц Гебирда. Слухи о том, что я сказала, не распространятся среди них.

– Значит, он свободен, – задумчиво пробормотала девушка. Её взгляд в этот момент был устремлён на улицу. В последний раз я видела Лиама с левой стороны от экипажа. Он ехал сзади нас, не обгоняя, но и не сильно отставая. Со своего места Яра как раз могла его видеть.

– И думать забудь, если у тебя среди приданого не завалялось поместье или хотя бы особняк, – буркнула я, вспоминая, какое приданое лорд Феринели назначил любимой дочери. А раз Лиам вот-вот освободится от нежеланной невесты в моём лице, то любой женщине, которая захочет заполучить его, следовало предложить куда больше, чем давали за Элизу.

Оторвав взгляд от улицы по ту сторону окна, Яра удивлённо посмотрела на меня, а когда поняла, к чему я клоню, расхохоталась.

– Ну что вы, я так далеко не заглядываю, – усмехнулась она. Я могла только хмыкнуть про себя. Ага, как же. Уже раздевала его мысленно, не иначе. – Моя постель в последнее время стала часто пустовать, я лишь для этих целей, – с каким-то весельем заявила Яра, ничуть не стесняясь этой темы. Для меня подобная откровенность казалась дикой, но раз уж она сама начала…

– А ищейкам можно… – я запнулась на середине вопроса, не зная, как его сформулировать. Язык не поворачивался произнести те слова, которые следовало.

Насколько я знала, всем, кто имел хоть какое-то отношение к церкви святой триады, запрещалось всё, что было связано с обычными человеческими радостями. Они хранили верность религии, не вступали в браки и не имели детей, а значит, и не занимались тем, что к ним приводит.

– Конечно. Мы немного другая ветвь служителей церкви. Нам можно всё. Другое дело, что мало кто заводит полноценные семьи из-за весьма скромного жалования, а приводить мужа или жену в общие казармы пока ещё никто не решился. Так, перепихнуться на разок, повесив платок на ручку двери, чтоб не входили – это само собой, частое явление, – Яра спокойно пожала плечами. – Но зато если кто-то всё же находит свою половинку, то его или её с радостью принимают в нашу большую семью. Мы же все носим имя одного рода.

– Вам платят настолько мало, что вы не можете позволить себе не то что свой дом, но хотя бы комнату на ночь? – эта новость стала для меня настоящим откровением. Даже в рядах ищеек взаимоотношения между мужчиной и женщиной не обходились без материальной выгоды, никакой любви. Хочешь отселиться из казарм, просто найди дурака или дуру с деньгами и своим домом, женись или выйди замуж и съезжай в более комфортные условия. Всё как у нас.

За свою жизнь я не видела ни одного брака, заключённого по любви, только читала о них в романах и считала, что там им самое место. Нет никаких чувств, любви до гроба и прочей романтической чуши, о которой пишут, есть только простые человеческие инстинкты, и не все они возвышенные. Иначе за почти восемнадцать лет, я бы точно влюбилась. Кто-то во дворце лорда Феринели, или, хотя бы в нашей усадьбе ещё раньше должен был произвести на меня впечатление и завладеть моим сердцем и мыслями, но этого не случилось.