В кровати я попытался расслабиться, снова вернуть ту безмятежную легкость, что дарила вода, насыщенная магниевой солью, но разум уже заполнялся мыслями о работе. Я прокрутил в голове список дел на текущую неделю, обдумал предстоящий разговор с клиентом и достал из ящика наушники-капли. Запустил белый шум и через несколько минут погрузился в сон.

16 октября 2028 года

Осокин позвонил через две недели, назначил встречу в уличном кафе на Пушкинской – людном, оживленном месте, где всегда собиралось много молодежи. Однако место выбрал максимально неприметное, в углу, за большой цветочной клумбой с ярко-розовыми флоксами, откуда прекрасно просматривался вход, а вот сидящего за столом, наоборот, видно не было. Прибыв на место, я увидел, что он пришел не один. Рядом с Осокиным сидела женщина – красивая брюнетка с тяжелыми волнами волос, спускавшихся на плечи. Она заметно нервничала и напряженно оглядывалась по сторонам. Пока я пробирался между столиков, успел отметить, что одеты клиенты практически одинаково – в светлые бежевые водолазки с высоким горлом и похожего цвета пиджаки. Осокин и в прошлую нашу встречу был одет точно так же, причем не в похожие вещи, а конкретно в эти. На горловине его водолазки разошлась пара стежков – едва заметный глазу изъян, который тем не менее хорошо мне запомнился.

Я сел напротив Осокина и поздоровался. В ответ он слегка улыбнулся и протянул мне руку, а женщина, не глядя на меня, сухо кивнула и отвернулась. В иной момент я бы воспользовался случаем немного поглазеть на нее, но почти физически ощущаемый дискомфорт, который она излучала, вынудил меня перейти к делу. Прохладный октябрьский ветер проник под куртку, и кожа на спине покрылась мурашками, подкрепляя мысль, что не стоит здесь долго засиживаться. Я достал папку с выдержками из дела Соболя и положил перед собой на стол. Лицо Осокина дернулось.

– Кирилл Андреевич, познакомьтесь, – торопливо сказал он, – моя коллега – Маргарита Анатольевна Смирнова, вирусолог, глава отдела молекулярной биологии.

– Очень приятно, – ответил я, продолжая разбирать бумаги. Нашел нужный файл и передал его Осокину. Тот взял с осторожностью, словно принимал из моих рук динамитную шашку с подпаленным фитилем. А Маргарита с деланым безразличием разглядывала прохожих, но я был готов поклясться, что, когда Осокин принялся изучать документ, она на мгновение перестала дышать.

– Значит, следов Соболя вам обнаружить не удалось? – В голосе клиента так отчетливо слышалось облегчение, что я ощутил неловкость. Выходит, они волновались не из-за того, что я ничего не нашел, а опасались, что я могу найти что-то.

– Не думаю, что это вообще возможно. – Я все-таки решил объясниться, хотя и чувствовал, что они знают много больше, чем говорят. – Некто очень хорошо постарался, чтобы я ничего не нашел.

– Что вы хотите этим сказать? – вступила в разговор Маргарита, и я увидел, что в ее правом глазу полопались капилляры. Она немного успокоилась и перестала нервно озираться по сторонам.

– Как много вам известно о расследовании по делу пропажи Соболя? – уточнил я. – О том, что произошло со следователем, ведущим его дело, и коллегами по институту?

– Давайте считать, что мы не знаем ничего, – проговорил Осокин и повернулся к подошедшему официанту. – Два латте без сахара, пожалуйста, и… – Он вопросительно посмотрел на меня.

– Стакан воды, – попросил я.

Мы дождались, пока официант запишет заказ и удалится. Я выдержал паузу, собираясь с мыслями, и попытался как можно более кратко изложить итоги моих размышлений последней недели.