Я посмотрел другие ролики блогера и понял, что Малдер был сторонником множества теорий заговора, любил порассуждать на провокационные темы и чаще всего выступал разоблачителем им самим же придуманных секретов. Он всерьез искал доказательства подмены Петра I в тысяча шестьсот девяноста седьмом году, брал интервью у плоскоземельщиков и адептов антиэволюционной теории, продвигал идеи о пришельцах в правительстве и мировом заговоре рептилоидов. Доверять такому источнику не стоило, и я решил проверить информацию сам.

Тревожное чувство, отступившее на время просмотра глупых видеороликов, нахлынуло с новой силой. Малдер оказался прав.

Первая смерть: заведующий лабораторией Супильников Иван Дмитриевич – погиб через пять месяцев после пожара, не справившись с управлением автомобилем. Вылетел на встречную полосу на МКАДе и угодил под колеса фуры, перевозившей строительные материалы. Куда он гнал поздно ночью на скорости сто сорок километров в час, следствие так и не установило.

Вторая смерть: биохимик Михеев Евгений Викторович – скончался от переохлаждения, отправившись купаться в озере недалеко от своего загородного участка. Он вел здоровый образ жизни, не имел вредных привычек, регулярно моржевал. Разглядывая фотографию румяного тучного здоровяка Михеева, я задался вопросом: как долго он провел в воде, прежде чем замерзнуть?

Третья смерть: младший научный сотрудник Яскевич Дмитрий Всеволодович – выбросился из окна, находясь в гостях у родителей. Накануне вечером он рассказывал, что собирается сделать предложение своей девушке, а утром шагнул с двенадцатого этажа. Предсмертной записки не оставил.

Беседина Галина Михайловна – смертельное ДТП; Никитин Александр Игоревич – зарезан в уличной драке, которую, по словам свидетелей, сам же и спровоцировал. Череда странных необъяснимых смертей, самый длинный промежуток между которыми – четыре месяца, а самый короткий – одиннадцать дней. Невероятно, что никто, кроме Малдера, не заметил этого. Возможно, пару смертей еще можно было списать на совпадение, но девятнадцать! Меня охватило нехорошее предчувствие. Я отправил запрос в следственный комитет на уточнение фамилий следователей, ведущих дела Михеева и Яскевича, выключил компьютер и наконец покинул рабочий кабинет.

По пути домой заехал в «Флотариум»1. Густая невесомость сенсорной депривации обволокла меня, мягко вытягивая из сознания тревожные мысли. Я парил в пустоте и желал только одного – чтобы сеанс никогда не заканчивался. Но тихая музыка вернула меня в реальность до обидного скоро. Дав самому себе обещание вернуться завтра, я принял горячий душ, выпил травяной чай и отправился домой.

Пустая квартира встретила меня духотой и мерзким кисловатым запахом. Я мысленно выругался. Ну почему, почему я все время забываю о бытовых мелочах? Такой несложный пустяк – убрать в холодильник кастрюлю с макаронами, уходя утром и зная, что не вернешься вечером. Я представил лицо Киры, увидевшей этот беспредел, и невольно улыбнулся: не забыть бы завтра позвонить сестре.

Открывать емкость, наверняка ставшую колыбелью для новой жизни, было страшновато, и я всерьез прикидывал возможность избавиться от протухшей проблемы вместе с кастрюлей, но вновь подумал о Кире и уныло побрел выбрасывать содержимое в унитаз. А после, с отчаянием понимая, что эффект от флоатинга сошел на нет, вернулся на кухню, поставил кастрюлю под струю воды. И успел заметить, как яркая красно-оранжевая гусеница скрывается в стоке. Пытаясь рассмотреть ее, я дернул кастрюлю вверх, и ледяная вода, отскочившая от круглого борта, брызнула мне на ноги. Черт! Грохнув кастрюлю обратно в раковину, я закрыл воду и ретировался в спальню. Пожалуй, мне все же стоит прислушаться к совету сестры и нанять домработницу.