Домой я возвращался с головокружением и карманами, полными визитных карточек. Эти встречи я использовал для того, чтобы побеседовать с послами из всех уголков мира, и за три месяца до того, как я был официально утвержден на свою должность в Генеральной Ассамблее, я успел познакомиться с большинством постоянных представителей. Тогда я этого не знал, но впоследствии на посту генерального секретаря этот опыт очень мне пригодился. Около сотни президентов, премьер-министров и несколько монархов участвовали в ежегодных дебатах Генеральной Ассамблеи, проходивших в сентябре, и я присутствовал на большинстве совещаний президента Хана.

Я всегда испытывал глубочайшую признательность ООН и уважение к ней за спасение моей семьи и множества других людей от войны и голода. Три столпа ООН: права человека, безопасность и развитие – являлись также целями Кореи. Я ценил ООН как глобальную переговорную площадку, где у всех народов, включая крошечные острова и самые неразвитые страны, есть независимый голос, признаваемый наравне с голосами наиболее влиятельных государств. Да, Совет Безопасности принимает свои резолюции силой международного права, но консенсус на Генеральной Ассамблее имеет моральный вес больший, чем у какой-либо другой организации. Я был признателен за возможность послужить ей.

Вскоре после возвращения в Сеул в 2003 году вновь избранный президент Но Му Хён назначил меня своим советником по международной политике. Я получил письмо о назначении в день его инаугурации. Мы с ним никогда не встречались, и я был слегка удивлен тем, что меня, консерватора, назначает на такую высокую должность либеральный президент. Первая встреча с президентом Но состоялась во время рабочего обеда в Синем доме после его инаугурации. Стол был накрыт на четверых, и там присутствовали также вновь назначенный глава администрации и советник по национальной безопасности. Мы обсудили приоритетные направления в иностранных делах, включая Северную Корею, ООН и, безусловно, отношения с США, Китаем и Японией. Хоть я и чувствовал себя вполне уверенно и свободно, меня удивляло, что я приглашен на совещание в таком узком кругу, особенно с учетом либеральных взглядов нового президента.

– Благодарю за доверие, – сказал я президенту Но.

– Мы раньше встречались? – спросил он.

– Нет, – ответил я, изумленный так запросто заданным вопросом из уст президента.

– Многие советовали мне назначить вас министром иностранных дел, – продолжал он вполголоса. – У меня уже есть кое-кто на примете. Так что трудитесь как следует. А там посмотрим. Кто знает?

Я был настолько потрясен и обрадован таким неформальным обращением, что немедленно позвонил жене.

В марте 2003 года, спустя всего месяц после вступления президента Но в должность, Moody’s проинформировало корейское правительство, что собирается понизить национальный кредитный рейтинг Кореи на два пункта. Ким Чжин Пё, вице-премьер и министр финансов и экономики, не сумел убедить агентство избавить Корею от этого удара. Снова мне предстояло применить свои дипломатические навыки и уговорить не только Moody’s, но также Standart & Poor’s и Fitch не понижать кредитный рейтинг моей страны. Я возглавил корейскую делегацию – в составе генерал-лейтенанта Чха Янг Ху, заместителя министра обороны по вопросам политики, генерального директора министерства финансов и экономики Кван Тхэ Син и Чхве Чон Хо, руководителя международной службы в министерстве финансов и экономики – на встрече с представителями Moody’s в Нью-Йорке. Как группа мы были весьма эффективны: Кван позднее координировал политику правительства в кабинете премьер-министра, а Чхве стал председателем Финансовой Комиссии.