Поэтому берем за ориентир тридцать километров в день по хорошей погоде. Получается порядка десяти дней пути. Десяти!!! Матерь божья! И это при условии, что я смогу перейти реки, которые мне сто процентов попадутся, форсировать пики или найти способ обхода, который может превратиться в огромный крюк, не приблизив меня к цели и на метр. Значит, ориентируемся на две недели.

Да, Аня, рыдать бессмысленно, просто смотри фактам в лицо и принимай действительность, какой бы она ни была. Но почему же так трясутся руки? Как вообще унять эту предательскую дрожь и хоть на какое-то время отогнать мысли о возможной скорой кончине от голода, холода или зубов хищного зверя?

Значит так, надо поделить мои запасы на четырнадцать равных частей. Это получается, что пять пакетиков чая мне придется использовать минимум дважды каждый, банка тушенки не сможет храниться вечно, и я или припасу ее на случай голодного обморока, или съем, чтобы иметь тару для кипячения воды хотя бы для того самого чая, я уж не говорю о мытье. Ладно, этот вопрос я решу чуть позже. Остается три хлебца, десять конфет «Москвичка», упаковка из пяти пластинок сыра и маленькая пачка орешков в шоколаде. Понятно, по конфете в день, когда кончатся, останутся орешки, их где-то штучек десять-двенадцать, а также по четверти хлебца и половине пластинки сыра – это часть суточной дозы.

Еды было настолько мало, что я и сама не верила, что выживу, так питаясь. Конечно, я читала о жителях блокадного Ленинграда, которые спасались только тем, что делили все имеющееся съестное на малюсенькие части и подпитывали угасающий от истощения организм, как свече нужно немного кислорода для слабого горения фитилька. Сейчас пора дикоросов, и я могу есть ягоду, варить в банке грибы. Это не давало умереть зэкам в середине прошлого века, выдержу и я.

Я была настолько одновременно взвинчена и подавлена, что непрерывно думала только еде. Так уже было когда-то в пору тотального контроля потребленных калорий: если лишала себя ужина, весь вечер думала, чем за это побалую себя на утро, и как-то так получалось – не хотела есть. Сэкономлю на продуктах и сейчас, какие проблемы? Пожалуй, единственная – это то, что я сидела с этими мыслями и прожигала время с калориями впустую.

Решение, нужно ли мне идти, еще окончательно не созрело. Меня мучили вполне объяснимые страхи разминуться со спасателями, которые в любом случае станут прочесывать этот район. Сразу, хоть я меньше всего этого хотела, мне вспомнились две громкие спасательные операции на реке Муксунке, которую зажравшиеся столичные туристы любили из-за экстремального сплава и сумасшедшей красоты видов. Так вот, за этот месяц спасателям пришлось эвакуировать оттуда, а это порядка двухсот километров от ближайшего населенного пункта, две группы – одну за другой с разницей в полторы недели, потому что неподготовленные туристы, добравшись к началу сплава, не рассчитывали силы, теряли оборудование и провизию и не находили ничего умнее, чем просто вызвать МЧС, чтобы их вывезли в цивилизацию. Спасатели, в свою очередь в первый и второй разы добирались до «пострадавших» по десять суток и даже больше из-за непогоды и сложностей рельефа. Так это при точном указании координат и облетанности маршрута. А я-то черт знает где.

Сейчас опять-таки непогода и спасательная операция может начаться еще нескоро. А хватит ли у меня продуктов, чтобы прождать здесь неделю и, поняв, что ничего так и не произойдет, найду ли я силы, чтобы все-таки начать путь к спасению? Это какая-то русская рулетка. А я не хочу испытывать судьбу, просто сидя в какой-то долине какого-то озера, ставшего, возможно, могилой для четырех человек, и ждать с моря погоды! Ведь спасение утопающих…