– Где сейчас второй поднадзорный?

– Пряхин был на Юго-Западном фронте. Ушел добровольцем, хотя возраст и не призывной, – пояснил Андрей Павлович. – Воюет неплохо, и речи ведет вполне патриотические.

– Надо помочь ему вернуться в родные места. Конечно, не одному, а с кем-то из ваших.

Борзов прищурился – признак доброго настроения. Карие глаза весело заблестели, сузились.

– Мы над этим уже потрудились. Бывшего служителя культа в свое время определили ординарцем к командиру, который перед войною окончил наше училище. Пряхин к нему привязался. Во время боев на Днепре Истомина контузило. Сейчас он в госпитале. Пряхин – при нем сиделкой.

– Но розентальцы вместе с невыявленным Переселенцем, – размышлял Вячеслав Ильич, – проживали в Ростовской области. Дубову предстоит работать в Донбассе.

– Область – понятие чисто административное, – пояснил комиссар. – В документах гитлеровского военно-полевого штаба нет такого термина «область», они берут шире: край, промышленный юг. Я убежден, что надо использовать группу Переселенца. Допустим, что он сам обитает в районе Ростова, но на севере Донбасса у него, судя по всему, есть своя агентура. Ее выявлением и будет заниматься группа Дубова. А группа подполковника Яковлева уже выехала в Ростов. Где-то в том районе появился кочующий передатчик. Работает на разных волнах, в разное время, из разных мест.

– А может, это несколько передатчиков? – предположил Белоконь.

– Радист один, это определено нами по почерку. У каждого радиста он свой, специалисты не спутают. По-видимому, опытнейший конспиратор. Есть основания предполагать, что это активизировался Переселенец или кто-то из его агентуры. Пока поиски группы «Есаул» и ростовского радиопередатчика – два самостоятельных направления. Но позже, думаю, они обернутся одним делом. И тогда Дубов все возьмет под свое начало.

– Убедительно, – согласился Вячеслав Ильич. – Будем, Андрей Павлович, полагаться на ваш чекистский опыт и профессиональное чутье. Федор Николаевич, – обратился он к Белоконю. – Помоги на месте Петру Ильичу. Обеспечьте транспортом, надежной связью, подберите в помощники людей из проверенных коммунистов. Из думающих. От успехов его группы, как я понимаю, будет зависеть судьба не только подполья… Эта сверхсекретная акция «Сыск»…

– Мы в этом направлении работаем, – заверил Борзов, – появятся первые результаты – обязательно доложу.

– Этими результатами интересуюсь не только я, – многозначительно сказал Вячеслав Ильич.

Он вновь подошел к карте, раздвинул шторки. Глянул на красно-синюю извилистую линию, на маленькие флажки, воткнутые в черные кружочки городов, тяжело вздохнул. Задернул шторки.

Пожимая мне руку, Вячеслав Ильич на прощание сказал:

– Петр Ильич, помните: каждое ваше сообщение Борзов будет немедленно передавать мне. И конечно, не для коллекции сведений…

– Сделаю все, что в моих силах, – заверил я его.

Вячеслав Ильич не согласился:

– А вы сделайте то, что необходимо.

В его словах жила тревога. В моем сердце она обернулась чувством огромной ответственности.

Мы вышли, и в коридоре Федор Николаевич подхватил меня под руку.

– Когда собираетесь в Донбасс? Может быть, вместе?

Я замялся, не зная, когда он едет или летит. Дело в том, что Борзов обещал мне увольнение. Вернувшись в Москву после стольких передряг, я еще не побывал дома.

– Петр Ильич готов выехать завтра, первым поездом, – ответил за меня комиссар.

– Вот и отлично. У меня тоже есть еще дела. Я остановился в гостинице ЦК. Кто за кем заезжает?

– Машина заберет Петра Ильича, затем заедет за вами, – сказал Борзов, прикинув, кто из нас был ближе к гаражу.