Надо сказать, что ни в одном учении эта проблема и не решается чисто логически, поскольку предполагает обращение к запредельному, изначальному, вневременнóму, мыслить о чём необходимо исключительно диалектически, опираясь на интеллектуальную интуицию. Правда, в любой серьёзной полемике эта проблема всегда и обсуждалась диалектически. Вот почему выводы, утверждения, да и ход мысли философов и теологов в отношении этой проблемы нам представляются безосновательными, путаными, противоречивыми.

Затем Ориген плавно переходит к третьему аргументу – к невозможности повторения одинаковых мирозданий.

Но образ рассыпаемых зёрен4, предполагающий альтернативную каузальности идею случайности, малопонятную вообще, а в отношении возникновения мироздания особенно, применим лишь к учению атомистов, а именно к их предположению повторения неотличимых, даже тождественных Вселенных, сложившихся из одинаковых атомов и в том же порядке.

Этот образ никак не подходит к учению стоиков с их богом-логосом и первовеществом, где периодически возникающие мироздания отнюдь не случайны, поскольку всегда соответствуют одним и тем же неизменным и вечным прообразам. Поэтому, кстати, они и оказываются неотличимыми, а то и тождественными. Если пропустить солнечный свет через прозрачную призму, появится радуга. Если пропустить его второй раз, снова появится точно такая же радуга, а не красные, синие, белые пятна, блики, разводы, круги. И не потому, что атомы света снова случайно сложились в такую же композицию, а потому, что движения их подчинены строгим принципам и законам.

Тем более не подходит образ рассыпаемых зёрен к вечному возвращению, где мироздание, взятое в целом и сразу во все времена, не повторяется периодически, а только одно, почему и вопрос о «неотличимости мирозданий» теряет весь смысл.

И наконец, завершая данное размышление, Ориген делится своим убеждением, что лишь повторение даже не идентичных, а только схожих мирозданий отвечает здравому смыслу.

Вне всяких сомнений, Оригену были отлично известны различия между схожестью (подобием), неотличимостью (равенством) и тождеством. Также он знал и о «проблеме Кориска». Видимо, в этом размышлении он просто не хотел углубляться в данный вопрос. Возможно, и потому, что, безоговорочно подразумевая линейное время, никак не удастся его разрешить, даже раскрыть.

В сочинении «Против Цельса», затрагивая этот вопрос, он пишет следующее.

«Цельс говорит, что только „ход всего смертного в прошлых, настоящем и будущих упорядоченных кругооборотах с необходимостью должен быть тем же самым“. Однако большинство стоиков считают, что это касается не только всего смертного, но и всего бессмертного, даже богов. После воспламенения мира, которое несчётное число раз происходило в прошлом и несчётное число раз произойдёт в будущем, всегда восстанавливался и будет восстанавливаться тот же самый порядок вещей, от начала и до конца. Правда, стоики, чтобы ответить на критику такой точки зрения, заявляют, что в новых циклах люди будут неотличимыми от живших в прежних. То есть это не прежний Сократ возродится, а явится некто, во всех отношениях схожий с Сократом, возьмет в жёны женщину, не отличимую от Ксантиппы, и будет обвинён людьми, совершенно такими же, как Анит и Мелит. Но я не представляю себе, каким образом мир каждый раз остаётся одним и тем же, а не просто неотличимым от другого, если он содержит не то же самое, а только неотличимое».

Понятно, что идентичное, равное, неотличимое – нечто иное, чем то же самое, то есть тождественное, что здесь всё непросто: дубль Демокрита – не Демокрит, «вчерашний» Кориск – не этот же самый сидящий напротив Кориск… но вместе с тем этот же самый…