Это был небольшой, хотя достаточно глубокий ручей, разделявший необитаемый остров на две половины. Было видно, как в его прозрачной глубине неподвижно, головами против течения, застыли большие рыбины.

«Хариусы, наверное», – сглотнул слюну Робинзон, подумав, что неплохо бы купить на ужин хариусов.

– А вы что стоите? Приступайте к работам, – обратился он к замершим на берегу ручья туземцам. – Головастые пусть сообразят, какой длины и сколько нужно взять бревен, чтобы перекинуть с берега на берег, а длиннорукие притащат подходящие».

Работа закипела. Туземцы под руководством головастых, имевших опыт в строительстве древесных хижин, разбежались в разные стороны, и в скором времени притащили несколько сваленных ветром деревьев, которые при помощи остро отточенных камешков освободили от сучьев и аккуратно сложили на берегу.

– Ну что вы стоите? Берите бревна и переносите их на ту сторону! – прикрикнул на них Робинзон.

Сам он сидел на берегу прелестно журчащего ручья, наблюдая, как прозрачная вода омывает опущенную в воду руку, как по дну ручья перекатываются мелкие камешки и древесные палочки, а рыбы обращают к шевелящимся в воде пальцам удивленные взоры.

Туземцы, взвалив бревна на плечи, тяжело спрыгнули в ручей, в результате чего вода в ручье неприятно помутнела и пошла пузырями. Робинзон вынул из ручья руку и вздохнул. Он уже давно замечал, что туземцы, несмотря на свое природную добродушие и сообразительность, не понимают этой тонкой игры природы, какую понимает он, Робинзон – потому, как можно предположить, и вели раньше примитивный, неэкономический образ жизни.

Туземцы между тем, фыркая от воды и кряхтя от тяжести, перенесли концы бревен на другую сторону ручья и аккуратно уложили друг подле друга, в результате чего получился не очень ровный, зато чрезвычайно прочный государственный мостик.

– Молодцы, ребята! Такому мостику никакое весеннее половодье не страшно, – похвалил строителей Робинзон.

– Алюмба мамбао! – ответили туземцы по-своему, закивали и выстроились в цепочку, ожидая, когда с ними расплатятся.

– Выдай им деньги, – распорядился Робинзон.

Пока Советник, взявшийся донести до ручья выделенную смету, расплачивался со строителями, Робинзон продолжал сидеть на бережку, наблюдая, как взбаламученная вода постепенно успокаивается и очищается. Вскоре вода снова стала абсолютно прозрачной, и хариусы снова выплыли из-за камней и повернули свои изящные вытянутые тела против течения.

– Ух ты, какое сооружение!

Повернув голову, Робинзон увидел Бузотера, который показался из прибрежных зарослей с явным намерением переправиться на другую сторону.

Робинзон продолжал недолюбливать этого крикливого, вечно чем-то недовольного туземца, поэтому мысль, что Бузотер воспользуется мостом, выстроенным в первую очередь его, робинзоновыми, стараниями, показалась нестерпимой.

«Уродятся же такие», – подумал Робинзон с неприязнью и спросил, чтобы хоть что-то спросить:

– Ты это куда?

– А туда, за пушистыми долгоносиками, – махнул Бузотер рукой в направлении противоположного берега.

– Пользование мостом стоит три золотых лепешки, – сообщил Робинзон к удивлению для самого себя.

Секунду назад он не намеревался брать плату за переправу через государственный мост, но после произнесенных слов понял: плату брать надо – это еще один, и весьма эффективный, способ пополнить государственную казну. Если строительство хижин должно окупаться, то есть приносить строителям деньги за выстроенное жилье, и охота на диких коз должна окупаться, то есть приносить деньги охотникам, и выращивание кокосовых плодоножек должно окупаться, то есть приносить деньги землеробам, выращивающим кокосовые плодоножки, почему не должно окупаться строительство государственного моста?