Поэтому следующий мой рассказ тоже будет не о том, что роилось когда-то у меня в голове, и что никакими протоколами, свидетельскими показаниями и очными ставками зафиксировать невозможно, а о реальных событиях, которые произошли со мной, но объяснения которым с точки зрения здравомыслия, диалектического материализма и марксистско-ленинской философии нет.

Был май, вторая половина месяца. Наступало и почти наступило уже то благословенное для города время, когда солнце забирается высоко над горизонтом и сверху «льётся прямо с крыш». И заглядывает ненадолго в глубину отсыревших и продрогших дворов-колодцев, чтобы согреть заждавшиеся его лучей гранитные плиты, тумбы, булыжники мостовой, стены домов, асфальт. И они впитывают эти лучики, чтобы хранить потом воспоминание об их тепле до следующего года, когда снова неслышно и осторожно начнёт бродить по улицам и переулкам холодного северного города долгожданное, короткое лето.

В тот день в издательство привезли тираж. Книжка была хорошая, «Царствование императора Николая 11» Ольденбурга, репринт с эмигрантского белградского издания, но тяжёлая, изданная на добротных материалах. И пока не нашли жилконторщика, включившего за подачку узкий, медленный, гудящий и грохочущий железом лифт, мы, издательские, намучались, таская пачки на пятый этаж высокого старинного дома. Подождать подключения лифта не вышло, торопил шофёр. Он поставил фуру вроде бы правильно, где разрешено, но всё-таки центр, Загородный у Пяти углов, рядом с парадной остановка троллейбуса, и шофёр боялся, что гаишники, если увидят, будут привязываться и штрафовать.

Окончание разгрузки, решили отпраздновать. Слегка. Только, чтобы восстановить, как говорится, в организме водно-солевой баланс. Снарядили гонцов. Потом пиво, сухарики, соломка, рыбка, разговоры. И моя рука привычно потянулась за сигаретой. Я курил – средне, пачка в день. Сигареты болгарские: Родопи, Ту-134, Стюардесса, Опал. Они все были похожи.

И вот тут начались чудеса. Я начал подносить сигарету ко рту. И… уткнулся в стенку! В ощутимую стенку между лицом и рукой. Попробовал обойти её справа, слева, потом снизу, от подбородка, затем ото лба, сверху – везде было невидимое, прозрачное, очень крепкое, будто бы бронебойное стекло.

Я растеряно сунул сигарету обратно в пачку. Затем незаметно, чтобы не насмешить людей, опять попробовал закурить. И снова – ноль. Потом уже вечером, дома, в ванной я продолжил попытки, но результат был таким же плачевным.

И вот теперь пришло время рассказать о событии, которое предшествовало появлению этой невидимой бронебойной шторки, событии, которому я не придал вначале никакого значения, но оно само так неожиданно напомнило о себе.

Накануне я был в офисе автора другой книжки, которую готовила к изданию редакция. Общался я там с Павлом З., начальником пресс-службы фирмочки, которую возглавлял автор. Мы обсудили вопросы по тексту, дело он знал, его недавно уволили из милицейской газеты за пьянство, и мы с ним хорошо сработались и даже подружились.

Я уже собрался уходить, но Паша удержал меня:

– Зайди к Александру Яковлевичу. Он просил. Сказал, что хочет тебя немного подлечить.

Автором книги, которую мы готовили к изданию, был известный и модный в те времена экстрасенс Александр Яковлевич И..

Я недовольно сморщился:

– Не пойду. Ты же знаешь моё отношение ко всей этой вашей чертовщине. Тем более сто долларов отдавать за какую-то ерунду.

Сто долларов стоил приём у знаменитого экстрасенса.

– Он разрешил тебе заплатить сколько хочешь.

Я демонстративно отдал один доллар девочке секретарше и прошёл в кабинет.