Однажды Тульский старожил находился в говорливом расположении. Слова текли рекою. Рассказав нам о даровитых людях своего времени, с которыми он когда-то служил, старик прибавил:

– Если пустые романы и пустейшие стишонки, написанные без идеи, без сознания, стоят печати и внимания публики, которую иногда, в жару оскорбленного авторского самолюбия, называют толпой, разумея под этим пошлое, уличное невежество, то не достойно ли сожаления, что труды не блестящие, но прочные часто остаются в совершенном забвении и не редко гибнут безвозвратно?

– Что вы этим хотите сказать? спросили мы в свою очередь.

– Я хочу говорить о трудах Тульских литераторов….

– Сделайте милость….

– Будто бы они есть налицо? спросил Мардарий?

– Вот то-то и досадно, что налицо-то их нет, потому что ими завладели те, которые едва ли могут различить писанную бумагу от неписанной….

– А я даже и не подозревал таких мудрецов в нашем городе, заметил Мардарий, качаясь на кресле и перелистывая Тульские губернские ведомости.

Быстро взглянул на него Тульский сторожил и, кажется, подумал: молодой гладиатор ты намерен, по-видимому, вызвать меня на литературный бой; но на этот раз я, пожалуй, останусь с моими запоздалыми понятиями о вещах.

– Не спеши, друг мой, осуждать то, чего ты еще не видал, и, следовательно, не читал, отвечал старик, добродушно улыбаясь.

– Да и читать никогда не буду, если бы прожил два века с половиною, сказал вполголоса ветреник, посмотря в окно.

– И вы не потаите от нас имена этих трудолюбивых литераторов. Что они написали? Где хранятся их сочинения, и важны ли они для науки? спросили мы Тульского старожила.

– Кто они? Люди ученые и почтенные, заслуживши уважение тех, которые имеют на него право, произнес он с гордым достоинством. И. С. Покровский был одним из ученейших наставников здешней семинарии, и в тоже время одним из деятельнейших Тульских литераторов. Покровский воспитывался в Коломенской семинарии, потом обучался в Петербургской духовной академии, отколе прибыл в Тулу в 1799 году вместе с Преосвященным Мефодием, и занял кафедру Греческого и Латинского языков, которые знал превосходно. Уже в звании кафедрального протоиерея двадцать три года обучал он юношество Философии и богословия. Важнейшее сочинение его, известное мне, под названием: «Иерархия восточной и западной церкви», находящееся в рукописи, и состоящее в четырех больших томах, в лист, переписанное набело. Труд огромный и добросовестный. Он важен в отношении драгоценных фактов, собранных им из тысячи редких книг, изданных на иностранных языках. Многие смешивают эту «Иерархию» с «Древностями церковными», также находящимися в рукописи, при сочинении которых Покровский руководствовался известным творением Бентама, но такое мнение несправедливо, потому что эти два сочинения одного автора носят два различных названия. Сверх того «Иерархия восточной и западной церкви» в четырех, а «Древности церковные» в двух томах, следовательно, это не одно и то же. Я знаю, что у Покровского было еще «Собрание проповедей», говоренных в Тульском соборе. Там находилось и то примечательное «слово» Архимандрита Киприана, сказанное им Архиепископу Амвросию, когда он, простившись со своею Тульскою паствою, растроганный и в слезах, шел из собора, чтобы ехать к другой пастве, в Казань. Слово, о котором я вам говорю, проникнуто глубоким чувством и написано необыкновенно-увлекательным слогом. Ничего подобного я не знаю в этом роде. Мне не известно: куда девалась богатая библиотека и сочинения Покровского. Если верить слухам, молве, то они очень неутешительны. Говорят, что книги расхищены, а рукописи погибли….