Глицерой ветреной, и, грусти не тревожа,
Элегий ты не пой о том, что предпочтен
Тебе годами помоложе.
5 Кир, в Ликориде жар любви воспламенив,
Забыл ея чело, стесненное кудрями,
Для гордой Полой… но прежде козы нив
Сойдутся с горными волками,
Чем Полоя падет с противным наглецом.
10 Венера хочет так: ей весело неравных
И телом и душой вязать одним ярмом
В игре причуд жестоконравных.
Я сам, как бог любви мне счастье обещал,
Миртале отдался в приятные оковы,
15 А волны Адрия у калабрийских скал
Не столь кипучи и суровы.
Фет А. А., 1856
XXXIV
Скудный богов почитатель и ветреный;
Мудростию заблужденный безумною,
Ныне задумал ветрила поставить я
Вспять и, расставшись с пучиною шумною,
5 Путь отыскать, потому что Юпитер, бог,
Вечно огнем потрясавший над тучею,
С громом промчал по лазури безоблачной
Звучных коней с колесницей летучею,
Коей земля и потоки подвижные,
10 Коею Стикс, и Тенара глубокое
Страшное дно, и граница Атлантская
Вмиг сотрясаются. Властен высокое
Бог преклонить и затмить лучезарное,
Тьму озаривши. Фортуна меняется,
15 Там похищает венец быстрокрылая,
Здесь, возложивши его, улыбается.
Фет А. А., 1856
XXXV
О ты, что в Антиме хвалами
И жертвой чтима каждый час!
Богиня счастья! Ты игрáми
Своими удивляешь нас.
5 Обряд плачевный погребенья
Ты можешь в радость претворить
И смертного во тьме презренья
Возможешь славой озарить.
Тебя, владеющу морями,
10 Пловцы с усердием зовут;
Сел тихих жители мольбами
Среди лесов и хижин чтут.
Бродящий скиф и дак убогий,
Латинов храбрых гордый род,
15 Твоей трепещут власти строгой
Вельможи, грады и народ.
Тебя властители Вселенной
Страшатся средь богатств своих;
Каменья, пурпур златошвенный
20 Не могут успокоить их.
Боятся, чтоб рукой незримой
Ты их не опровергла, власть,
И чтоб народ неукротимый
Не и збрал бы другую часть,
25 Чтоб граждан мирных не восставил
Он противу самих царей,
Чтоб иго рабства не оставил
И тьмой не возгремел мечей.
Предходит бедность пред тобою,
30 И все признáки тяжких бед
Своей железною рукою
Необходимость с ней несет.
Тебе последует надежда
И вера по твоим стопам;
35 Богинь сих белая одежда
Мечтается нередко нам.
Сама нередко добродетель
Соединяется с тобой;
Убогий, воин, царь, владетель –
40 Все чтут закон, богиня, твой.
Когда ж ты черные одежды
Возложишь в гневе на себя –
Тех оросишь слезами вежды,
Что уповают на тебя.
45 Могучею своей рукою
Затмишь сияющи венцы;
Тогда, плененные тобою,
От них сокроются льстецы.
Сокроются друзья неверны,
50 Когда возьмешь ты оборот,
И в страхе лютом легковерный
Оставит их тогда народ.
О счастье, я к тебе взываю!
Блюди дни Августа и трон.
55 Тебе монарха поручаю;
Далекий путь предпринял он –
Проти́в британцев страшных ныне
На край Вселенной он идет;
Храни ты в счáстливой судьбине
60 Всех, кто оружье с ним несет.
На брег идущих Черна моря,
Во шлемах блещущих своих,
Храни от бед и люта горя
Преславных воинов младых.
65 Увы, сколь мы должны стыдиться
Грехов, раздоров, наших ран!
Еще везде по стогнам зрится
Кровь наших братий, сограждáн.
На все преступники дерзали
70 Среди ужасных оных дней;
К богам почтенье отвергали,
Забвен был стыд и страх властей.
Который жертвенник остался
Рукою нашей пощажен?
75 Где дом, который бы считался
В раздор вражды не погружен?
Богиня, днесь внемли моленье,
Свой кроткий взор на нас простри;
Мечи арабов на пронзенье
80 И массагетов изостри.
Тучков С. А., 1816
XXXVI
И ладаном мы, и струнами
Почтим охранявших Нумиду богов.
И кровью, пролитой тельцами,
Что прибыл с гесперских он цел берегов.
5 Лобзанья кругом расточая
Любезным друзьям, к одному всех тесней
Он Ламию льнет, вспоминая
Про общего дядьку ребяческих дней,
Про тоги, прельщавшие взоры.