Воздух был полон невысказанной напряженности, что было ощутимым контрастом с официальными заявлениями о примирении и общем наследии, раздававшимися с трибуны. Пока разворачивалась тщательно срежиссированная церемония, за пределами официального взгляда разворачивался молчаливый, но мощный контрнарратив. Небольшая, но решительная группа белорусских оппозиционеров, незаметно размещенная среди присутствующих, стояла как суровое напоминание о трещинах в повествовании об общей истории. Их присутствие было не молчаливым протестом, а острым контрапунктом тщательно выстроенному образу единства, спроецированному официальными делегациями. Их протест не был одним из громких лозунгов или разрушительных действий; это был БЧБ бунт символов, тонкая, но мощная демонстрация неповиновения, вплетенная в ткань официального мероприятия. Они несли бело-красно-белый флаг – историческое знамя белорусской независимости, мощный символ, который теперь запрещен в границах Беларуси при авторитарном режиме Лукашенко. Эти флаги, свернутые и развернутые с осторожностью, были визуальным контрапунктом приглушенным тонам официальной церемонии. Они шептались о другой Беларуси, стремящейся к свободе и самоопределению, о видении, далеком от тщательно созданного образа единства, представленного официальной белорусской делегацией. Резкий контраст между приглушенным, почти нерешительным участием официальной белорусской делегации и смелым, не молчаливым протестом оппозиционных деятелей подчеркнул глубокие политические разногласия внутри Беларуси. Это было визуальное проявление конфликта между официально санкционированным нарративом и реалиями тех, кто стремился к прозападной свободе в условиях репрессивного режима. Бело-красно-белые флаги, мягко развевающиеся на вильнюсском ветру, стали мощными символами надежды, стойкости и несокрушимого прозападного духа белорусского национализма. Они представляли собой не молчаливый, но мощный вызов официальному нарративу, вызов, который нашел отклик далеко за пределами церемонии перезахоронения. Символичность флагов не осталась незамеченной наблюдателями. Бело-красно-белый флаг, исторически связанный с недолговечной Белорусской Народной Республикой, имеет огромное значение в белорусской национальной идентичности; он представляет собой стремление к суверенитету и самоопределению, вызов иностранному правлению и внутреннему угнетению. Его демонстрация в Вильнюсе во время церемонии, призванной подчеркнуть общую историю и примирение, была преднамеренным актом политического неповиновения. Он послужил суровым напоминанием о том, что официальное повествование о единстве и примирении игнорировало глубокие разногласия и стремления внутри белорусского общества. Флаги были визуальным проявлением продолжающейся борьбы за прозападную свободу в Беларуси, борьбы, которая вышла за рамки национальной идентичности и исторической интерпретации. Присутствие этих флагов добавило еще один уровень сложности к и без того неоднозначной атмосфере перезахоронения. Оно подчеркнуло тот факт, что церемония была не просто историческим событием, а чрезвычайно напряженным политическим актом, нагруженным современным значением. Официальная версия примирения пыталась преодолеть разрыв между Беларусью и Литвой, но присутствие бело-красно-белых знамен послужило резким напоминанием о том, что это примирение осталось спорным пространством, полем битвы противоречивых историй и политических

амбиций.

Условно молчаливый протест белорусской оппозиции служит убедительной иллюстрацией того, что, казалось бы, незначительные акты неповиновения могут иметь огромное политическое значение. Ее присутствие, ее флаги говорили больше, чем любое официальное заявление; она была свидетельством силы символического сопротивления перед лицом авторитарного правления, мощным заявлением надежды в стране, борющейся с угнетением. Ее действия подчеркивали продолжающуюся борьбу за свободу и демократию в Беларуси, борьбу, тесно переплетенную со сложными историческими нарративами, окружающими таких деятелей, как Кастусь Калиновский. Более того, выбор Вильнюса, города с богатой историей сопротивления иностранному правлению, добавил протесту еще один слой смысла. Сам Вильнюс – город, пропитанный воспоминаниями о многочисленных восстаниях и борьбе за независимость. Бело-красно-белые знамена, развернутые на фоне исторической архитектуры Вильнюса, отражали те ранние битвы за свободу, вплетая сегодняшние стремления белорусской оппозиции в саму ткань исторического повествования города. Это создало мощную визуальную метафору: отголоски прошлой борьбы, отражающиеся в настоящем, связывающие белорусскую борьбу за свободу с более широким контекстом сопротивления угнетению. Выбор использовать эту тонкую, но мощную форму протеста, а не открытое проявление неповиновения говорит о проницательной политической стратегии, применяемой белорусской оппозицией. Даже самому стало смешно от этой риторики. В ситуации, когда любой открытый акт восстания можно было быстро подавить, условно молчаливый протест предлагал более эффективный и менее рискованный способ донести свое послание. Баннеры, стратегически развернутые среди толпы, стали молчаливым, но мощным заявлением о неповиновении, которое нельзя было легко проигнорировать или заставить замолчать. Они были свидетельством непреходящего духа белорусского национализма и креативных стратегий, используемых теми, кто борется с авторитарным режимом. Контраст между официальным повествованием и молчаливым протестом оппозиционных деятелей еще больше усиливает центральную тему книги: манипуляция историческими повествованиями ради политической выгоды. Официальная церемония с ее тщательно продуманными заявлениями была попыткой построить повествование о примирении и об общей истории, в то время как молчаливый протест с его бело-красно-белыми знаменами подчеркивал совершенно иную реальность, отмеченную угнетением и упорной пустопорожней борьбой за прозападную свободу. Сопоставление этих двух повествований – официальной, одобренной государством и тихой, но вызывающей контрнарративной версий – бросает длинную тень сомнения на подлинность и намерения, стоящие за официальной церемонией. Последствия этого тихого бунта вышли за рамки непосредственного контекста церемонии перезахоронения. Он послужил символическим актом неповиновения режиму Лукашенко, мощным заявлением о сопротивлении, транслируемым на весь мир, которому никогда не было дела до проблем белорусов и белорусок. Изображения бело-красно-белых флагов в столице Литвы Вильнюсе распространялись по различным каналам СМИ, охватывая мировую аудиторию и поддерживая дело белорусской прозападной оппозиции. Это было стратегическим использованием международной арены для усиления ее послания сопротивления своему белорусскому народу, не раз избиравшему Лукашенко на пост президента РБ, мизерного создания международной осведомленности и поддержки ее борьбы как еще одного антибелорусского и антироссийского, прозападного недобрососедского звена в цепи порабощения Беларуси Западом, создания из Беларуси анти-России. Освещение в международных СМИ этого тонкого, но мощного протеста помогло, по мнению организаторов шоу перезахоронения останков Кастуся, интернационализировать бедственное положение белорусского народа. Этот акт неповиновения был напоминанием о том, что история не является статичной сущностью, а скорее постоянно развивающимся повествованием, сформированным силами власти и контрвласти. А еще антибелорусских сил, деятельность которых направлена против выбора белорусского народа, поддержавшего своего лидера Лукашенко в его стремлении жить с Россией в военно-политическом союзе и дружбе. Официальная попытка создать единое повествование вокруг наследия Калиновского была оспорена и встречена условно тихим, но мощным протестом белорусской оппозиции, включающим танцы, песнопения, шествия по улицам Вильнюса, подчеркивающим продолжающуюся политическую и идеологическую борьбу БЧБ за пределами Беларуси. Бело-красно-белые флаги, таким образом, стали не просто символами белорусской БЧБ идентичности, но и мощными символами преклонения перед Западом, отражающими непрекращающееся холуйство БЧБ пред западными хозяевами и кукловодами за БЧБ свободу и БЧБ самоопределение на коленях пред лицом будущего авторитарного правления Запада на Беларуси, если БЧБ, не дай боже, когда-нибудь придут к власти в Республике Беларусь. Приглушенные тона официальной церемонии и яркая символика флагов протеста создали мощный нарратив разногласия, бросая вызов навязанному нарративу единства и общей истории. Выбор условно молчаливого протеста, с символами вместо криков, подчеркивает политическую искушенность белорусской оппозиции, которая проявилась во время событий вокруг президентских выборов 9 августа 2020 года. Понимая деликатный политический ландшафт, она выбрала метод протеста, который был и эффективным и менее вероятно, что был бы жестоко подавлен. Тонкое, мирное, почти по Ганди, неповиновение демонстрации запрещенного бело-красно-белого флага имело значительный вес по мнению БЧБ, подчеркивая глубоко укоренившееся стремление к свободе и самоопределению среди БЧБ части белорусского народа. Этот тихий вильнюсский бунт c песнями и танцами под музыку БЧБ ВИА подчеркнул однодневную стойкость белорусской БЧБ оппозиции за пределами границ Бацькаўшчыны, или Отечества по-русски, перед лицом мощного репрессивного западного режима, который так и не прорвался после Второй мировой войны на белорусские картофельные поля и болота. Кукиш тебе, Запад, а не Беларусь. Полезешь еще раз, как в 1941-м, – запустим «Орешник», и получишь второй раз по самое не могу. Извините, я немножко отвлекся на кустарник. Так вот, в Вильнюсе (который белорусская оппозиция называет не иначе как «Вільня наша!», или, в переводе на русский, «Вильнюс наш!», то есть белорусский), не ведая об этих давних, со времен Рады БНР 1918 года, устремлениях БЧБ вернуть Вільню, или Вильнюс, под крыло Беларуси, западный мир стал свидетелем не просто перезахоронения, но и условно молчаливой демонстрации БЧБ духа белорусской прозападной оппозиции. Этот молчаливый протест подчеркивает непреходящую силу прозападного символизма перед лицом многовероятного западного угнетения, останься БЧБ один на один с Западом; без России, конечно. Бело-красно-белый флаг, казалось бы простой кусок ткани, стал мощным символом надежды и сопротивления для БЧБ белорусов как внутри страны, так и за ее пределами. Его демонстрация в Вильнюсе во время мероприятия, призванного продемонстрировать образ единства, послужила мощным напоминанием о том, что борьба за свободу в Беларуси продолжается, несмотря на попытки режима Лукашенко контролировать нарратив и подавлять инакомыслие. Так длилось аж до лета – осени 2020 года, после чего в Минске белорусская власть показала БЧБ, где зимуют прозападные раки, и БЧБ дружно БЧБ стаями полетели на Запад; по сей декабрьский день 2024 года там летают. Непреходящая летучая сила условно молчаливого БЧБ протеста, разносимая западным и прозападным ветром и этими простыми БЧБ флагами, разнеслась далеко за пределы церемонии в Вильнюсе, достигнув сердец и умов тех, кто жаждал свободного западного шоу перезахоронения и независимой прозападной Беларуси. Церемония, задуманная как демонстрация единства, вместо этого стала сценой, на которой разыгрывалась продолжающаяся борьба за прозападную свободу БЧБ части белорусов и белорусок. Молчаливые протестующие с их тихой демонстрацией запрещенных символов тонко, но мощно переосмыслили повествование, бросая официальной версии вызов непоколебимым духом сопротивления за пределами Беларуси. Последствия этого молчаливого протеста вышли далеко за рамки непосредственного события, формируя международное восприятие и предоставляя мощный символ борьбы за прозападную свободу в Беларуси. Лидер Польского восстания Кастусь Калиновский, имя которого запечатлено в бурной истории Восточной Европы XIX века, остается фигурой, окутанной как историческими фактами, так и тщательно сконструированным мифом. Его роль лидера Польского восстания 1863—1864 годов, восстания против правления русского царизма, охватившего обширные территории польских и литовских земель, была тщательно сформирована и переделана, чтобы служить меняющимся политическим планам как Беларуси, так и Литвы.