Уф, а Марина-то уже начала бояться, что обзавелась «оно», как было сейчас модно в Америке.

– Тогда буду звать тебя Топтыжкой, – решила она, и, потягиваясь, прошлась по кабинету, пустому и мрачному, – ты мне плюшевого мишку напоминаешь. Очень ласковый и уютный, так и хочется тискать и обнимать.

За спиной что-то грохнулось. Обернувшись, она с удивлением увидела саламандру в состоянии шока: задница на полу (видать именно она так громко опустилась вниз, что все содрогнулось), зубастая пасть открыта на все девяносто (челюсть, скорее всего, тоже пыталась упасть на пол, но для этого ее требовалось оторвать), а в глазах застыли ступор и ужас, что словами не описать.

– Ладно тебе, – улыбнулась Марина, – хорошее ведь имя, домашнее. Я, конечно, могла бы назвать тебя как-нибудь по брутальному, но такие клички слишком холодные. Согласен? Ладно тебе, лучше покажи мне, где взять воды, какие-нибудь моющие средства, тряпку и швабру. Нужно же мне начать приводить в порядок свое рабочее место, пока о нас все забыли.

Ну да, закономерно, что троица мужчин не подумала хотя бы помочь с чемоданами, можно было бы отправить их с кем-то в будущую квартиру нового ректора. Обижаться на такое отношение было глупо, в Яви точно так же относились к посторонним. Проводили, организовали, а там взрослый человек и сам справится. Вполне возможно, что о ней все-таки вспомнят. Попозже. Вот тогда и покажут квартиру или что там у них полагалось для ректоров.

Позади раздалось недовольное шипение, но где взять нужный инвентарь, Марине все же согласились показать. Только пока вели, куда надо, изображали из себя очень надутого и обиженного мальчика. Казалось бы, саламандра был таким гибким, жилистым, хлестким, а все равно Марина смотрела на него с умилением, как на пуховой шарик. В конечном итоге не выдержала и снова обняла за шею, зарывшись лицом в теплых мех и вдыхая приятный, едва уловимый запах далекого костра. После этого ее простили и даже смирились с кличкой. Топтыжка проводил девушку до самой дальней уборной, располагавшейся на этаже – здесь та была одна, и в основном ею пользовались только уборщики для хранения инвентаря и прочих инструментов. Остальные в туалетной комнате не нуждались, так как каждый кабинет имел свои подобные апартаменты. Только Марина пока своими не могла бы воспользоваться при всем желании: требовался полный сантехнический ремонт.

Поэтому она морально готовилась к пробегам по коридору туда и обратно со швабрами, тряпками и ведрами наперевес. Внутри каморки с подозрительно затемненными кабинками она нашла все необходимое. Набрав два ведра воды, одно сунула за ручку в пасть Топычу – проблем с удержанием и ноской тяжестей у зверя не было. Накидала в еще одно ведро всяких моющих средств, порошков, тряпок и прочих необходимых для генеральной уборки штук. Возвращались в ректорский кабинет медленнее. Саламандра тащил два ведра с водой – одно в пасти, другое перехватил хвостом, а Марина несла то, что с барахлом, а также швабру, совок и веник. А оказавшись внутри кабинета, они огляделись, оценивая объем предстоящих работ. Можно было только содрогнуться от ужаса и помолиться Мойдодырам о спасении, и приниматься за работу. Работать-то где-то надо было.

– Эх, стоило ли менять работу, раз я все равно снова с тряпками в руках, – вздохнула Хромова. – Знаешь, Топтыжка, придется все-таки тебе побегать туда-сюда. Я буду все чистить, а ты таскать мне необходимое. Согласен?

Получив положительный ответ, они принялись за дело.

Для начала Марина переоделась – не хотелось пачкать и портить хорошую одежду, а из дома она захватила вполне себе потрепанную спортивку, которую не жалко. Чтобы никто внезапно не застал ее в голом виде, попросила саламандру покараулить на входе. Первое, что они сделали: оттаскивали тяжелые доски и прочие куски мебели ко входу и складывали, чтобы те не мешались. Там оказались обломки шкафов, полок и кресел, злополучный диван тоже нашел свой конец в этой увеличивающейся куче. Для более мелкого мусора пригодились мешки, специально захваченные Мариной для полезного дела. Когда удалось избавиться от мусора, заполонившего кабинет, парочка перешла к мытью. Из-за того, что грязь, пыль и кровь въелись в полы и стены, приходилось очень часто менять грязную воду на чистую. Несмотря на то, что дело двигалось тяжело и медленно, она надеялась хотя бы немного привести помещение в пригодный для жизни вид. Невозможно было бы работать в столь отвратительных условиях, в подобной свалке смогли бы чувствовать себя счастливо только тараканы, но никак не человек.