О мир! Очерки бывалого путешественника, не чуждые мыслей и юмора Николай Боровой

Кафедральный собор Старой Барселоны

Поездка в Барселону состоялась в первых числах сентября 2013 года. Моя мать сопровождала меня – это были одновременно подарок ей на 66-й день рождения и попытка развеять след от перенесенных ею в течение года испытаний. По этой же причине она постоянно присутствует на снимках в качестве главного действующего лица происходящего.

Мы прибыли в Барселону поздно вечером, развозка из аэропорта где-то в 21.30 выкинула нас на Плаза ди Каталуния, а уже в 22.00 мы, успев проскочить с добрые полтора километра по ночным Рамблас и наскоро швырнув вещи в гостинице, вылетели посмотреть на долгожданное чудо. Гостиницу в плане расположения я в этот раз выбрал очень удачно – она находилась в самой середине Рамблас, в равной удаленности и от набережной, и от Плаза ди Каталуния, пятьдесят метров от самих Рамблас в глубь Эль-Раваль, по узенькому, застроенному трех и четырех этажными домами 18 века, и совсем недалеко от легендарного рынка Старой Барселоны «Ла Бокерия», куда уже на следующее утро нас конечно же, в первую очередь понесли ноги. Двери гостиницы упирались в артистический подъезд знаменитой барселонской Оперы «Лицео», а когда мы проходили из нашего переулка к Рамблас, то неизменно попадали на небольшую площадь перед входом в оперу, которая с противоположной стороны – там, откуда заходишь в кварталы Старой Барселоны – обрамлялась полусферой из нескольких зданий совершенно необычного по стилю концептуального декора. Над самими этими строениями, в утренние часы особенно загадочно и заманчиво, парили шпили Кафедрального собора и еще нескольких готических церквей 14 века по дороге к нему. И стоило лишь взглянуть на них, как предвкушение развернувшегося где-то вокруг них и ждущего встречи, обещающего массу откровений и впечатлений чуда, немедленно и властно заливало душу сладостным трепетом. И поскольку выходить сюда мы были вынуждены по нескольку раз в день, и вид всякий раз восхищал глаз, снимки этого места постоянно попадаются в выставленной здесь серии фотографий.

Так вот. В 22.00 первого же дня, чтобы ни секунды не потерять, мы выскочили на ночные Рамблас, в обрамляющие их переулки Старой Барселоны и Эль Раваля. Как известно, там, где ныне развернулись Рамблас («бульвары» – испанский), еще в середине 19 века пролегала старая крепостная стена, разделявшая собственно Барселону и портовый квартал, кишащий мошенниками, бретерами, проститутками и т.д., который назывался Эль Раваль. Увы. Какой-то рок минувшего довлеет над этим местом и поныне. Скажу то, что знает наверное каждый, кто бывал в Барселоне. Утром окрестности Рамблас выглядят попросту чарующе. Огромный город просыпается, начинает бурлить, манить его закоулками, красотами и переулками, чарующими видами, которые, очень быстро начинаешь понимать и чувствовать, таят еще больше, чем открывается глазам, и ни что не напоминает о том, что происходит тут вечером. А вот вечером – «происходит», как говорится. Где-то с шести часов вечера по узеньким переулкам Эль-Раваль, словно по вливающимся в артерию Рамблас и в сердце Старого Города капиллярам, начинают из более отдаленных районов течь потоки мигрантов, для которых наступает время заработка – торговли нехитрыми игрушками и безделушками, краж и мошенничеств. Кроме этого, с несколько шокирующей откровенностью самые центральные улицы и переулки города в какой-то кратчайший момент наполняют проститутки, торговцы наркотиками, различные отбросы и т.д., и всё это вместе с тем перемешано с разноцветной, разноголосой толпой ошалевших от впечатлений и восторженных эмоций туристов. Всё трясется от шума и оживления, наркотики продаются совершенно открыто, проститутки не стесняясь заключают соглашения с клиентами, бесстыдные и откровенные взгляды очевидно раскрывают смысл происходящего вокруг, не оставляя даже тени сомнений, короче – впечатление для любознательных глаз может и занимательное, но уж больно противоречивое. Проще говоря – в ночные часы прекрасная Старая Барселона, на ничего не понимающих глазах туриста, превращается в клоаку, в один огромный притон.

Метаморфозы по истине удивительные. На следующее утро, выйдя на то же самое место, мы его не узнали – нам показалось, что мы попали в другой город. Утро, могло показаться, провело своей волшебной ладонью по глазам бредящего от жара и стерло стоявшие перед его взглядом наваждения и кошмары, словно бы ничего вообще и не было. Да-да, именно так! Словно бы всё нам минувшим вечером лишь привиделось и не было на самом деле никакой, охватившей Старый Город, его площади и переулки, пляски разной злачности, ни проституток и торговцев наркотиками, ни толп мусульманских и чернокожих мигрантов, подкидывающих на высоту несколько десятков метров светящиеся игрушки, ни ловящих возле них шанс воришек и мошенников, улицы утренней Барселоны были пусты, уже необыкновенно чисты и вылизаны городскими службами, тонули в чуть туманной, подернутой остатками дымки и дарящей благо свежести, в необыкновенном свете только наступившего барселонского сентября, каком-то особенно золотящемся и теплом, не жгущем и не холодном, не рождающем тоску от воцаряющейся осени, а ласкающем взгляд и тело, очень похожем на тот, который в это и более позднее время можно встретить в Греции. И ощущение, что не было ничего из лишь несколько часов назад виденного в волнующем, манящем и чуть пугающем мраке субтропической ночи на берегу средиземноморского залива, в котором тонули старинные переулки и площади, контуры соборов и дворцов, само это легендарное, особенно ставшее таким в воображении и предвкушениях место, вправду было очень сильным и вполне могло прочно воцариться в душе. До вновь наступившей темноты.

Первую половину дня, после обязательного конечно же прохода по рынку «Ла Бокерия» (знайте, что куда бы не занесли вас ноги, прихоти путешественника или игры судьбы, нигде так не дано ощутить кожей и с разящей силой вдохнуть в ноздри и душу настоящую местную жизнь, нравы и настроения людей, как на рынках и в теряющихся в закоулках ресторанах для народа) мы смотрели Рамблас и более поздней застройки бульвары, утекающие от Плаза ди Каталуния в сторону горы Тибидадо, с расположенными на них известнейшими зданиями Гауди и других, не менее выдающихся архитекторов 19—20 веков. Для того, чтобы по настоящему поразить маму, которая к тому времени, ехидно улыбаясь, начала рассказывать мне, что «конечно же красиво, мол, спору нет, но уж больно похоже на Одессу, Черновцы, Львов, Вильнюс и Москву вместе взятые!», я где-то в обед привез ее к «Ла Саграда Фамилия»… О, да! Только лишь выйдя из метро, развернувшись и увидев ЭТО – причем, на удачу, я вывел ее именно с того выхода, который упирается в фасад собора, построенный самим Гауди! – мама чуть не задохнулась, обалдело раскрыла рот, простояв так долго и восторженно вереща, и казалось – враз продала часть души Барселоне.

Сентябрьские цвета рынка «Ла Бокерия»

Рамблас 1

Рамблас 2

Рамблас 3

Знаменитый «Дом с шаром» рядом с Плаза ди Каталуния

Архитектурный ансамбль Плаза ди Каталуния 1

Архитектурный ансамбль Плаза ди Каталуния 2

Архитектурный ансамбль Плаза ди Каталуния 3

Знаменитое здание в неоготическом стиле на северном выходе с Плаза ди Каталуния

Чудеса по дороге к «Каза ди Балио»

Чудеса по дороге к «Каза ди Балио»

Дом слева от «Каза ди Балио»

Дом слева от «Каза ди Балио» в эклектичном, средневеково-мавританском стиле

«Каза ди Балио»

Уже упомянутый северо-западный фасад Собора

Конечно, собор Гауди – явление экстраординарное. С очень многих точек зрения. Тут и особенность самой по себе архитектурной задумки и конструкции, грандиозной и захватывающей дух, рожденной в полете творческой фантазии и воле ее автора к вечности и подлинно незыблемой памяти, и декор фасада, и ни с чем не сравнимая концепция внутреннего пространства собора как «священного леса», где колонны высечены в форме мистических деревьев, а капители – в виде их крон, и очень многое другое. Да просто сам по себе облик строения, чуть угадывающимся эллипсом устремившегося своими шпилями в высь на останавливающую дыхание высоту, необычность и фантасмагоричность архитектурных форм и элементов, от конструкции шпилей и капелл до сводчатых оснований, конечно же потрясают, не могут не поразить и не потрясти, не затронуть до глубины восприятие и немедленно переполняющуюся восторгом, пляской и бурлением впечатлений и разнообразных ощущений душу.

Другое дело, если всё же вспомнить, что это собор, некое сакральное пространство веры и общения с Творцом, а не повод для упражнений гениальной архитектурной мысли, то возникает ощущение «китча». Увы, именно так – «китча». Когда из самого облика собора религия предстает не живым, властвующим над судьбами, сердцами и умами людей мифом, который есть для них жизнь и сам мир, заставляющим трепетать и затрагивающим пресловутые «последние вопросы», полным трагического, морального и метафизического пафоса, а забавной традицией, милым и забавным, быть может даже уважаемым, почитаемым наследием прошлого, пугающая сила и действительность которого остались при этом позади, в настоящем же сохранились лишь повод для вдохновения и фантазии. При том, что «Ла Саграда Фамилия» – это действующий католический собор, который задумывался как «искупительный храм», возводимый на «искупительные» пожертвования общины, святость не присутствует в этом месте настолько же, насколько оно пропитано поражающей архитектурной и художественной фантазией. По крайней мере, таким было мое впечатление. Конечно, та часть собора, которая была создана самим Гауди, производит несколько иное впечатление, и в первую очередь – из-за необычного, ни с чем не сравнимого решения декора и отделки фасада, а так же очевидно намеченной архитектором приверженности «неоготике» и традиционному для нее изобилию скульптур святых, рельефов сакральных сюжетов и т. д. Вполне возможно, что если бы гениальному архитектору удалось бы всё же создать большую часть здания, навязать и отстоять свою концепцию декора, то общее впечатление от здания было бы иным и куда более «сакральным», чем-то таким, что потрясает зрителя и повергает его эмоции и ощущения во прах. Так же, здание кажется плодом той эпохи, когда «бог умер», а религиозность – это не более чем не слишком обременяющая дань традиции, лишенная каких-либо экстатических духовных переживаний или экзальтации веры. И насколько собор не может не поражать эстетически, как гениальное произведение архитектуры, настолько же в лицах его посетителей практически не возможно обнаружить какой-либо сакральный трепет, присутствующий у посещения верующим самой обычной церкви, и – конечно же – даже отдаленный отблеск того трепета и переживаний, которые освещают лица посетителей храма Св. Петра в Риме, Гроба Господня в Иерусалиме и т. д. Думаю, понятно, что я имею в виду.