Сатана посмотрел на Иисуса внимательно и проникновенно, и растянул губы в снисходительной ухмылке. Она не была искренней.

– Ну, ладно, – прогудел он мощно. – Я таки могу с тобой согласиться, братец… Не во всём, конечно, но во многом, даже почти во всём, если хочешь…

Иисус тоже усмехнулся и покачал головой.

– Скажи мне, брат, – Сатана устремил пытливый взор прямо в глаза Иисуса, – ты считаешь, что наш Отец прав полностью?

– Да, – немедленно ответил Иисус. – Именно полностью.

– А я, получается, ошибаюсь тоже полностью, так?

Иисус посерьезнел и посмотрел Сатане в глубину его мерцающих глаз.

– В том-то и дело, – сказал он печально, – что в твоём мире половина, если даже не большая часть, истины и добра. И ещё красоты. И справедливости. И чего ещё хочешь – любви, терпимости, доброты, самопожертвования, подвига…

– Вот-вот! Этого у меня навалом! – радостно воскликнул Сатана.

– Но это преследуемая часть, – не согласился с его восторгом Иисус. – Половина обороняющаяся… А надо наоборот… Правит-то у тебя зло. Насилие правит и хитрость.

– Сила и ум!

– Ну уж нет! Именно насилие у тебя рулит – сила безрадостного принуждения для ведомого большинства. И хитрость – ум-оборотень.

– Но у этого большинства имеется шанс сделаться лучшим меньшинством! – хлопнул себя по колену Сатана. – Но для этого большинству надо стать именно лучше, то есть сильнее, крепче, богаче, здоровее, прекраснее… Это как бы некое духовное сито, сквозь которое проходят лишь достойные.

– Достойные выпасть в осадок, – продолжил за него Иисус. – Ведь сквозь сито проскальзывают лишь самые мельчайшие. А если это сито духовное – то мельчайшие духовно. О, сатанинский перевёрнутый мир! Отбор здесь идёт по худшим. А дерьмо всплывает наверх, поближе к солнечному свету.

Сатана сжал зубы и сверкнул очами.

– Не согласен! Мой мир существует так долго, потому что он построен на правильных принципах.

– И из них главный – поменьше отдать, а побольше взять?

– И что из того?.. – Сатана вскинул брови, – Если мир существует так долго, то само его существование говорит о гениальности построения.

Иисус улыбнулся и несогласно покачал головой.

– Ну уж и гениальности… Поистине, вот безудержное хвастовство и желание продать негодный товар под видом наилучшего… Лицемерие и ложь, пошлость и крикливое кривлянье – вот лицо сознания твоего мира! За миллиарды лет у тебя не появилось настоящего вселенского разума. Так – животный, жёстко запрограммированный умишко. Даже земные люди и те в большей своей части настоящие животные, поэтому и разум у них какой-то извращённый… За всем этим стоит духовная ущербность, пустота. Все блага, которыми владеют твои лучшие – ворованные. Ты ведь и сам вор по большому счёту. Жаль, но ты это до конца не понимаешь. Ибо ты не совсем разумен. Умён – это да, этого у тебя не отнимешь, а вот разума, единого ума, – и Иисус с сожалением развёл руками, – у тебя явно не хватает.

Сатана заёрзал на своём камне, проявляя очевидное нетерпение. Самоуверенность и спокойствие начали его покидать.

– Послушай, братец, – жёлчно процедил он, – я не вор. Я беру своё по праву. И беру не у бога.

– А у кого тогда? Может быть, у своего благословенного Ничто?

– Да, именно так! У Ничто! Или у Всего! Это в данном случае всё равно. Но тебе, я гляжу, этого не понять…

Иисус медленно, превозмогая очевидную усталость, поднялся на ноги и подошёл к Сатане. Тот сидел выпрямившись, словно струна. В его крупной фигуре более не чувствовалось былой расслабленности и грации, в напряжённой позе сквозила скованность и агрессия. Тёмные глаза смотрели зло.