В другое воскресенье зашел на среднюю улицу Полтавку. И опять-таки был поражен увиденным. В дом той семьи раньше частенько заходил, так как их сын был в моей инспекторской группе (то есть, забирал на смену и привозил со смены, заодно подружился и с отцом Аширом, и с матерью Тяч). Другими словами, дом мог узнать прямо с трассы. Теперь чуть не прошел мимо, даже будучи рядом с ним и пешим, не сразу узнал. Дело даже не в пристройках, не в реконструкции. По соседству, оказывается, появились вполне приличные особнячки, придавшие привлекательный вид всей улицы, даже немного городской шик. Вот если бы еще новый асфальт положили, совместными усилиями, было бы вообще «зашибись»!

К тому же, для наблюдений за ростом Полтавки теперь нет необходимости для похода между домами, отбиваясь от алабаев (пастушеских собак), нередких во дворах – на гребнях сопок заметно оживленное строительство. В дальнем конце строится современная школа, куда должна перебраться 10ая школа из центра города (то-то будет задача возить туда моих сыновей, с нашего конца до того места километров пять); какой-то комплекс вроде общеэтрапского «Медениет кошги» («Дворец культуры»).

Вплоть до последних нескольких лет жить в Полтавке считалось не сильно престижным, а теперь поселок стремительно превращается во что-то вроде местной Рублевки…

Между Кушкой и Моргуновкой есть маленькое село, не обозначенное ни на какой карте. В восьмидесятые это был скорее выселок или что-то вроде хутора с десятком дворов, если не меньше. Тогда в ходу было неблагозвучное название, в переводе с туркменского языка что-то вроде Вонючка. Происхождение легко объяснить, если знать о нахождении в непосредственной близости городской свалки.

С течением времени оно начало постепенно расти, почти каждый год прибавлялся новый дом. В конце концов, жители «отказались» жить в Вонючем и полушутливо, полу-иронично начали самоназываться «Алма-Ата». В нем действительно были неплохие фруктовые деревья, небольшие садики на каждом подворье. И добились ведь своего: в нынешние дни никто из новоприехавших кушкинцев даже не подозревает о существовании старого названия этого села. Кстати, похоже, оно, село, в ближайшем будущем вообще прекратит свое существование, влившись в городские границы. В середине восьмидесятых на окраине Моргуновки в сторону Кушки была построена бетонная стела с надписью КУШКА громадными буквами. Тогда еще иронизировали – «до него еще топать и топать, а название города уже тут». Пророчески в том месте поставили, дальновидно. Зону в шесть километров между Кушкой и Моргуновкой «нарезали» на участки под жилищное строительство. Совсем скоро оба населенных пункта сомкнутся. И тогда городская черта отодвинется к тому месту, где и стоял тот указатель.

Село, расположенное в шестидесяти километрах от Кушки по марыйскому шоссе, в далеком юношестве казалось мне ничем не примечательным, и очень даже скучным поселком. Разве что карьер по добыче гравия и различных видом фракций из песка мог привлечь внимание как зона для игры в «казаков – разбойников». Или факт, что местные жители в подавляющем большинстве туркмены-эрсары и казахи, среди которых спокойно и мирно жили русские, украинцы, немцы и другие. Честно говоря, мало задумывался о происхождении странного названия, о корнях появления явно «не туркменского» топонима.

Позже, в свои университетские годы, когда рылся в каталогах республиканской библиотеки имени Карла Маркса (у нее теперь другое наименование) в Ашхабаде, как-то попалась на глаза карточка с титулом «Парфянская крепость в Кушкинском районе», чтобы тут же быть уложенной в прежний ящик – за ненадобностью. Студенту биологического факультета не могла быть полезной сводка об исторических памятниках юга страны. Страна под названием Парфия в то время также ни о чем не говорила тому, кто был озабочен написанием курсовой работы по летним водопоям куланов в бассейне реки Кушка.