«Это не я».

Керидвен осеклась.

Эльфин стоял совсем рядом; совершенно такой же, как всегда, довольный, разве что не искрящийся, и выражение у него было самое шкодное – то ли пощечину влепить, то ли поцеловать. Ни того, ни другого она сделать не успела – Эльфин скользнул ей за спину, развернул за плечи, легкая холодноватая ладонь легла ей на глаза.

«Смотри!»

Здание расслоилось. Все, что было твердым, устойчивым, солидным распалось на точки и мельтешение – будто ребенок быстро крутит камень на веревке, и он кажется обручем. Все, что можно было потрогать, превратилось в звон и кружение; толпа в холле умножилась многократно – как все входят-то сюда? – все от мала до велика стали прозрачные – множество прозрачных людей, вложенных друг в друга, а среди них сновали другие – похожие на людей, и непохожие, и все это переливалось, звенело, струилось – а посередине зала таращился на свой посох преподобный, застывший, как на переводной картинке, а перед ним стояла высокая, тонкая, невыразимо прекрасная женщина с ясным детским лицом, и к ее вытянутой ладони тянулись вверх от посоха ползучие розы.

«Не все на этом свете крутится вокруг нас, Керри» – она услышала, как Эльфин ухмыльнулся.

От этой улыбки в голосе, от этого «нас», сказанного так легко, у нее защемило внутри. Господи, с кем я связалась. Чего я от него хочу вообще. Ангелы созданы для радости, а не для нашего всего.

Невыразимо прекрасная сияющая женщина подняла голову и посмотрела поверх Керидвен на Эльфина. Эльфин кивнул – Керидвен ощутила движение спиной. Женщина-ангел повернулась к преподобному и посмотрела на него задумчиво. Запах роз стал гуще.

«А почему у преподобного ангел – женщина?»

«Ему так понятней».

Женщина-ангел зашла своему человеку за спину и положила ладонь ему на глаза.

Преподобный закричал.

Ноги у него подломились, он схватился за ворот – в стороны полетели пуговицы.

Женщина-ангел подхватила его, аккуратно, без усилия опустила на землю – и сама грациозным движением опустилась рядом на колени. На лице ее рябило нежное и внимательное выражение. Ангел на мгновение вскинула голову – сверху кружились и падали алые розовые лепестки, растекаясь по земле алыми блестящими разводами. В разводах плясали отблески – от мягко сияющих одежд ангела.

Ангел наклонилась, заботливо улыбнулась и тонкими белыми пальцами впилась в глазницу преподобного. Преподобный дернулся. Ангел вынула глаз, белый и круглый, и с тем же серьезным, внимательным и ласковым выражением принялась полоскать его в алой лужице.

Керидвен передернуло.

«Не смотри. Это их личное».

Эльфин развернул ее за плечи к себе. Керидвен сглотнула. Эльфин погладил ее по голове, пропуская пряди между пальцами. От прикосновения, от нежного, внимательного взгляда мурашки шли по коже. Будто где-то внутри распахивается бездна, будто в нее начинают сыпаться, сыпаться, сыпаться алые лепестки.

Керидвен зажмурилась. Страшно. Боже, зачем так страшно…

«Чужое всегда страшно. Не думай об этом».

Эльфин улыбнулся стеклянной улыбкой. Керидвен моргнула.

«Это и есть твой мир теперь?»

Щека у него была гладкая и теплая, как прежде, и, как прежде, отзывалась на касание – когда Эльфин мотнул головой, легким, чуть кошачьим движением,

«Это не „мой“ мир. У Неотпавших нет своего. Но это неважно, – он накрыл ее ладонь своей и улыбнулся, ласково и серьезно. – я всегда смогу тебе помочь. Я всегда смогу позаботиться о тебе. Это все, что имеет значение».

Керидвен покачала головой.

«Ты так и не понял? Мне никогда не нужна была нянька. Только ты сам».

По безмятежному челу Эльфина прошла тень.

«Зачем ты так говоришь, Керри?»