Много дней и ночей просидели они в чулане, в холоде и голоде, пока не померк этот дивный свет.

А когда наконец отважились выглянуть, чтобы приняться за свою обычную работу, то увидели Пяста в сверкающей короне и парчовой мантии, накинутой прямо на холщовую рубаху. Он отправлялся во дворец, где уже не гномы стали ему прислуживать, а рыцари да вельможи.

Репиха сделалась королевой, а Землян – королевичем. Кончилась крестьянская жизнь в избе, началась королевская – в замке.

Но гномы по-прежнему пряли пряжу, ходили за скотиной, работали в поле, на пасеке: не хотелось покидать полюбившийся им дом, где они столько лет прожили мирно и счастливо.

Королевский дворецкий, как прежде Репиха, оставлял им на лавке молока, мёду, но гномы не смели к ним притронуться, чувствуя, что проку от них теперь мало и работники они плохие: куда девалась прежняя сила и сноровка! Подбирали только крошки с пола и до того похудели, что на себя стали не похожи!

И с тех пор больше не называли их боженятами.

Чудесная песня, как эхо, прокатилась под землёй. И когда разгоралась вечерняя заря, воздух пел и звенел, словно это арфы серебряные играли.

Вот о чём шептал, шелестел вековой дуб, а притихший лес его слушал.

Чудило-Мудрило замолчал. Дети сидели присмирев: в шуме леса чудился им голос старого дуба. Первым заговорил Юзек:

– А потом что стало с гномами?

Но учёный летописец не отвечал, погрузившись в думы о старине. Пастушата стали дёргать его за плащ и кричать:

– Гномик, гномик, рассказывай! Что дальше было?

Чудило-Мудрило очнулся от задумчивости и стал опять рассказывать:

– Правда, не сразу гномы решились уйти. Некоторое время они ещё жили в деревнях с людьми. Но день ото дня становились всё печальней и слабее. Их теперь редко звали на помощь. Пока жив был Пяст, никто не смел их обижать. Ещё в царствование сына его, Земляна, у гномов был свой угол в каждой хате. Но при внуке Земляна, короле Мешко, настали для них трудные времена. Днём они даже на глаза боялись показаться людям и только в сумерки вылезали из своих убежищ – раздобыть какую-нибудь еду.

Крестьянки, уходя в поле, уже не сыпали им проса и не просили присмотреть за детьми. Осталась на долю гномов самая чёрная работа: на конюшне, в хлеву, в риге, а в доме разве что лучины нащепают, горшки перемоют да мусор в уголок заметут.

Но вот однажды – так записано в наших летописях – зазвонили повсюду колокола. Будто гром небесный загремел, и где он раздавался, гномы толпами высыпали из домов, из деревень и, горько плача, уходили в леса, в горы и пустоши – подальше от жилья, где звона колокольного не слышно.

С той поры разве только ночью случается видеть нас людям, а днём мы только детям показываемся, вот как я вам.

Больше всего гномов ушло в Карпаты. Там, в пещерах, мы стережём клады. В лесах тоже немало нашего брата. А зимовать в лесу холодно, вот мы и шьём себе красные плащи и колпачки. По ним нас сразу можно узнать. Мы и теперь хорошо относимся к людям и за крошку хлеба, за каплю молока всегда рады помочь доброму человеку. Но чуть подует осенний ветер, мы прячемся под землю.

Только сказал это Чудило-Мудрило, как со стороны леса послышались гомон, крики. Это бабы и ребятишки возвращались домой из похода. Но без успеха. Оказалось, у хитрой лисы несколько выходов из норы. Пока раскапывали тот, что на опушке, лиса через другую лазейку благополучно выбралась в поле и притаилась в терновнике. Женщины бранились, что зря потратили время, дети кликали собак, которые с громким лаем рыскали по опушке, отыскивая следы. Заслышав крик и лай, пастушата подняли головы, загляделись и позабыли про гнома.