День шёл своим чередом, глас свыше периодически возникал из небытия, чтобы поведать нам, что наш рейс всё ещё задерживается на неопределённое время. Мы, пленники гражданской авиации, страждущие у выхода, уже начали думать, что в Улан-Баторе к нашему прилёту спешно строится аэропорт, ибо за его отсутствием наш рейс негде принять. Взывать о помощи было решительно не к кому – сотрудники аэропорта и представители монгольских авиалиний предусмотрительно не показывались нам на глаза. Вспомнили про нас только часа в 3 дня, когда у некоторых членов нашей вынужденной компании начали появляться ассоциации с блокадным Ленинградом. Тогда до нас снизошёл ангел в форме сотрудника монгольского перевозчика, который принёс нам счастье в виде одной бутылки воды и одного сэндвича на брата. Как сейчас помню, сэндвичи были без намёка на мясо или колбасу – с морковкой. К тому времени мы были уже совершенно не привередливы, поэтому схрумкали морковные бутерброды со скоростью, достойной сверхзвуковых «Конкордов».

От отчаяния мы обсудили все табуированные темы, вроде политики, религии и гендерной философии, переиграли во все мыслимые игры, включая города, данетки и ассоциации, и начали потихоньку чувствовать, что медленно сходим с ума. Спасение от безумия пришло, когда наконец в 7 вечера нам явился сотрудник монгольских авиалиний и, подобно Моисею, вывел нас из земли Египетской, то есть из аэропорта. Родина снова великодушно приняла блудных путешественников в свои объятия, смачным шлепком аннулировав поставленный в паспорте штамп о выезде из страны. Нас отвели в местный рай на земле, то есть в ближайшую гостиницу, где – о радость! – накормили горячим ужином. После этого мы оживились и решили, что жизнь налаживается. Не успели мы так подумать, как нас снова построили в колонну по двое и повели обратно в аэропорт под конвоем всё тех же доблестных представителей монгольской авиакомпании. Нас снова провели сквозь строй досмотра и паспортного контроля, и в итоге мы вернулись в исходную точку – в то самое помещение с холодными железными сиденьями, где мы томились весь этот проклятый день. Тем не менее, в этот раз судьбе, видимо, наскучило играть с нами, и примерно в половине десятого вечера двери торжественно распахнулись, выпуская узников на аэродром.

В том далёком году автобусы, перевозящие авиапассажиров через лётное поле к трапу нужного самолёта, отсутствовали как класс. На аэродром мы вышли на своих двоих, с наслаждением вдохнули воздух апрельской ночи, а потом подняли глаза и увидели ту самую шайтан-машину, которая должна была доставить нас в Монголию. Честное слово, я до тех пор летала на самолёте с пропеллерами в глубоком детстве. Конечно, это был не «кукурузник», но на летающую швейную машинку этот агрегат смахивал весьма убедительно. Если оно летает, подумала я, то это определённо невероятное чудо техники. Едва войдя в салон, мы поняли, что чудеса только начинаются. Вы когда-нибудь видели самолёт, в котором совершенно отсутствует багажный отсек? Здесь мы удостоились лицезреть все до единого чемоданы, аккуратно сложенные в уголке салона и затянутые сеткой, чтобы не перекатывались от головы до хвоста и обратно во время перелёта. Следующей фантазией сумасшедшего авиаконструктора были сиденья. Угол между сиденьем и спинкой был настолько нестандартный и невообразимый, что организм наотрез отказывался понимать, сидит он, лежит или висит, и только посылал в мозг один и тот же повторяющийся сигнал – «Неудобно!». Однако и это ещё не всё. Как только пилот запустил двигатель, стало понятно, что выживет в этом самолёте только тот, кто глух от рождения. Истошное и душераздирающее «ДРРРРРР!!!» началось в Иркутске и сопровождало нас на протяжении всего полёта. Воистину, первый контакт с монгольскими авиалиниями запомнился мне на всю жизнь, и ещё некоторое время являлся в ночных кошмарах.