– Также нескучно. У дочери было тройное обвитие пуповиной, поэтому мне делали кесарево. Тем более, как я могла рисковать, рожая сама, когда ребёнок такой долгожданный и выстраданный? Но во время операции повредили какой-то сосуд на матке, и её пришлось удалить в экстренном порядке. Ребенка увезли в отделение реанимации, потому что врачи заподозрили какие-то проблемы с лёгкими. Еще месяц нас с дочкой держали в больнице, потому что у неё диагностировали пневмонию, а в головном мозге выявили две кисты. Нас отпустили домой при условии, что каждые два месяца мы будем проходить у них обследование в стационаре.

Далее последовал рассказ мамы о том, сколько раз ей пришлось столкнуться с врачебными ошибками за последние десять лет, сколько денег и сил вложить в развитие и лечение дочери, которая вроде уже здорова, но вот почему-то совсем не учится. Как призналась мама, если бы существовало средство, помогающее сформировать интерес к школе, она бы давно его купила, даже втридорога, но вместо этого женщине посоветовали обратиться к психологу, и вот они тут, у меня в кабинете.

– Но и это ещё не всё… – предупредила меня измученная событиями жизни мама, склонившись над разделяющим нас с ней столом и понизив голос. – У Даши проблемы в отношениях с учителем… Дело в том, что наш классный руководитель выбрала мою дочь в качестве козла отпущения и троллит её при всём классе уже третий год!

Женщина рассказала о том, как учитель высмеивает невнимательность Даши, вызывая тем самым грохот смеха у остальных учеников и заставляя краснеть девочку; как её никто не хочет брать в команду на интеллектуальных викторинах, и в такие моменты учитель не упускает возможности снова «проехаться» по плохой успеваемости Даши и её неспособности составлять конкуренцию одноклассникам.

Вместо того, чтобы отвечать на эмоциональный запрос клиента, я тоже задаю вопрос:

– Зачем же вы все это время терпите? Можно же было поменять класс или школу, поговорить с директором, пресечь такое отношение к ребенку.

– Я считаю, Даша сама виновата. Если б она хорошо училась, все бы мечтали быть с ней в команде! – женщина с раздражением взглянула на дочь, а потом задала тот самый вопрос, который по идее должен стать запросом на индивидуальной психотерапии. – Почему вообще всё это происходит со мной? У меня нет никакой возможности расслабиться…

Все это время девочка сидела и играла кинетическим песком. Слушая маму, я наблюдала за тем, как Даша лепит горы, потом делает в них углубления-пещеры, затем ломает постройки и начинает создавать что-то другое. Она не была похожа на гиперактивную рассеянную девочку и просидела за одним занятием полчаса, лишь однажды вежливо спросив разрешения взять коробку с резиновыми животными. Все это время Даша оставалась безучастной к излияниям души матери и никак не реагировала на ее ранящие высказывания. Когда я спросила, чем она больше всего любит заниматься, девочка ответила: «Играть!»

Но вместо игр Даша была вынуждена целыми днями учиться, чтобы тянуть школьную программу: до восьми вечера этот процесс контролировался бабушкой, а потом приходила с работы мама и сменяла ее, потому что обе женщины никак не могли оставить в покое такого «долгожданного», «вымученного» ребёнка. Даша «должна» была оправдать надежды предыдущих поколений, как единственный их потомок.

Ссылаясь на имеющиеся у мамы Даши вопросы к жизни, я мягко рекомендовала ей подумать о возможности личной психотерапии. Жизнь как триллер может быть очень удобной по жанру, если маме хочется реализовать сценарий жертвы или совершить подвиг. Жалко, что ребёнок тут лишь фоновый персонаж.