– Мам, мне не нравятся эти кудри на мне…

– Нет, ну ты посмотри на нее! Ты – как принцесса!

– Я – как баран!

– Ой, ходила как обсосок со своей еще челочкой прилизанной, все сейчас делают химию.

Я рыдала, стоя у зеркала, топала ногами. Это было полнейшее издевательство – прийти с этим взрывом в школу!

– Я пошла мыть голову!

– Не смей, я заплатила деньги, отвела в приличный салон! Много ли мам водят в таком возрасте детей по дорогим заведениям? Если ты сейчас помоешь голову, можешь ко мне не подходить…

– Ну, мам!!! Так нечестно!!! Меня засмеют!!! Это немодно!!! – я кричала и задыхалась, меня больно колотила дрожь.

А что она? Она дала мне пощечину. Я быстро вывернулась и побежала по длинному коридору к ванной комнате. Быстро включила воду и наклонила голову под струю…

Но маме нужно было беспрекословное подчинение. Иначе ребенок сразу же становился плохим, негодным, неуправляемым.

В тот раз она меня избила. Не руками, не полотенцем каким-нибудь. А молчанием. Долго, очень долго не говорила со мной. А когда я пыталась заговаривать, просто поднимала руку и качала головой. И я замолкала. Еда не лезла в меня, я давилась каждым бутербродом с колбасой под ее взглядом. «Жирная, некрасивая, неправильная!» – говорили ее глаза. И я исчезала в своей комнате… Вот так я и оттарабанила пятый класс.

В шестом классе поводом для насмешек отлично послужили безвкусные вязаные свитера на мне – мама занялась рукоделием. Спорила ли я? Нет, уже и не пыталась.

А в седьмом уже никакого повода не требовалось.

Дурнушка Яна. Этот ярлык никак нельзя было открепить от себя. Я просто стала сама себе таким ярлыком. Я поверила в правдивость всех этих насмешек. Держало на плаву только мое развитое воображение, и я сбегала в свой иллюзорный мир. Где я боец, красавица и популярная девчонка, ловкая, как Зена, королева воинов. Меня все обожают и боятся. Да, боятся и мечтают о моем внимании!

Помню, как, я поднималась по ступенькам школы, а в голове играла эпическая музыка из сериала. А дома представляла, будто мы все в добром сериале, и я в главной роли. Но реальность резким грохотом медного таза накрывала весь мой воображаемый спектакль…

Летом после седьмого класса мама снова отправила меня в пионерский лагерь. Предыдущие смены прошли как в кошмаре. Я все так же дичилась других детей. Веселых, наглых, компанейских… Кто я для них, с чего им мной интересоваться? Я молчала целыми днями и пряталась. Отчаянно хотела домой, в свою комнату, где меня никто не видит и не мешает утопать в мечтах… Я попыталась говорить об этом маме, просить, чтоб увезла меня, но она только настойчиво пыталась от меня избавиться. Но когда ей пришлось забрать меня на пересменку в лагере, я даже захотела обратно. Проводить каникулы в ежедневной нескончаемой уборке квартиры было даже хуже, чем торчать на лагерных «капустниках». Там хотя бы никто не орал и не дергал.... И всегда было куда спрятаться, пролезть в дыру в заборе. Когда я нашла эту дыру, мне открылся целый мир!

– Пошли покурим? – сказала мне девочка с проколотым пупком в первый день новой смены. Я не уловила, как ее зовут, а переспрашивать стеснялась. Молча кивнула, и мы прошли за трансформаторскую будку. Она достала Winston, я вытащила сигарету из пачки и застыла в ожидании, как та девчонка сама закурит, чтоб посмотреть на весь процесс. Настала моя очередь, я подожгла сигарету, набрала дым в рот и сразу выпустила. «Так просто», – подумала я…

– Ты дым выпускай не сразу, а подержи во рту подольше, раз не умеешь затягиваться, пацаны увидят, будут ругаться, что сигареты переводишь…