А наутро мы уже подготовили информацию для Гене рального конструктора о результатах проверки, подчерк нув, что это не должно повлиять на ход и сроки проведе ния работ. В КБЮ оперативно отреагировали на наши за мечания – провели дополнительную проверку состояния секретного делопроизводства, "почистили" столы, сейфы. Словом, было проведено хорошее профилактическое ме роприятие. Кстати, возвратившись с совещания, Кукуш кин встретился со мной и с некоторой обидой заявил, что данный случай получил неоправданно широкую огласку. Но я напомнил главному конструктору, что месяц назад у нас с ним состоялась беседа по вопросу соблюдения ре жима секретности, и тогда он заверил, что в его подразде лении нарушений не будет. Однако получилось, что дей ственный контроль обеспечен не был, в результате чего и произошел этот случай. К чести Владимира Ивановича, с моими доводами он согласился. В дальнейшем у нас с ним сложились деловые, добрые отношения. Я не только старался разъяснять ему требования по режиму секрет ности, но и нередко обращался за консультацией. И тог да, и значительно позднее, когда, уже став народным де путатом Украины, занимался вопросом утилизации в Павлограде твердого ракетного топлива…

Порой вероятность утечки секретной информации возникала там, где никто и не предполагал. Както раз мне позвонил А. И. Вербицкий, руководитель медсанчас ти56, обслуживающей ЮМЗ и КБЮ, и попросил при ехать переговорить. Когда я прибыл к нему, он расска зал, что во время операции возникла необходимость бы стро вывести из наркоза больного, который являлся од ним из специалистов КБЮ. Однако когда оперируемый стал приходить в себя, он неожиданно стал рассказывать о характере своей работы, сообщая сведения о тактико технических характеристиках ракет, что, по справедливо му выводу врача, являлось государственной тайной.

Я выслушал рассказ Вербицкого, поблагодарил его, а затем задумался. И было над чем. В общемто факт, что человека, быстро выводимого из наркоза, когда его кон трольноволевые функции недостаточно восстановлены, можно было "разговорить" практически на любую тему и при этом сам человек ничего не помнил, среди медиков общеизвестный. Однако с точки зрения контрразведки сразу появлялись вопросы. Ведь разве изучался вопрос, кто из советских ученых в то время оказывался гдени будь за рубежом на операционном столе и не попадал ли в подобную ситуацию? И где гарантии, что такую ситуа цию нельзя создать искусственно? Кстати, на моей памя ти не было примера, чтобы при проверке утечки секрет ной информации контрразведчики рассматривали вер сию о выявлении канала утечки именно из лечебного уч реждения, где мог находиться наш специалист. Выходит, зря не рассматривали…

Явно возникала потребность заняться этим вопросом более плотно. После моего доклада руководству Управ лением был подготовлен документ по данному вопросу, направленный в КГБ СССР и КГБ УССР.

СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ

Почему-то принято считать, что в брежневский период органы КГБ имели одну функцию – борьбы с диссидентами. Конечно, противодействие "идеологическим диверсиям" входило в задачи Комитета госбезопас ности. Однако – по сравнению с контрразведкой и раз ведкой – эта сфера занимала куда более скромное место. Более того, я не раз сталкивался с ситуацией, когда "высказывания клеветнического характера" человек до пускал не по причине своих убеждений, а потому что чиновничье равнодушие к насущным людским пробле мам, а порой и злоупотребления властью не оставляли человеку никакой надежды на выход из ситуации. И в этих случаях наши сотрудники старались исправить на стоящую причину, породившую недовольство конкретного гражданина. О некоторых случаях хотел бы рас сказать подробнее.