Я тут же огляделся, в надежде увидеть привидение, но саньши все понял и сказал:

– Если ты будешь искать привидений, то они никогда не придут. Дай им самим явиться, – отчитал меня он. – А сейчас верни меня в рот Ма Сычжу, ведь мне еще предстоит долгая дорога к небесному двору.

Я, будучи человеком слова, исполнил свою часть уговора и попрощался с саньши.

А потом, должно быть, настал черед привидений.

Призраки никого не могут напугать (разве что погрозят, потрясая мечом и извергая проклятия).

Призраки никого не могут напугать, потому что они тени, скользящие с осторожностью. Лишь порой встречаются оформленные фигуры, да и те исчезают, стоит только моргнуть.

Иногда в пелене смерти попадаются разрывы, и тень призрака достигает глаза, но человек, увидевший призрака, никогда не уверует в то, что это случилось на самом деле.

– Кто там? – тщетно вопрошает он.

– Я видел призрака, – неуверенно рассказывает он через два дня отцу или часовому, с которым вместе стоит на посту.

– Я видел тысячи теней, – отвечают ему, и тогда тот, кому явилось привидение, убеждается, что ему померещилось. Но это самообман, потому что призраки существуют. Они так же реальны, как ветер, качающий сосны. Как коготь, острый и черный, коготь красного волка.

Мне это известно с того самого утра, когда саньши дунул в мои глаза: «Призраки так же реальны, как мы с тобой».

Бояться их не стоит, однако.

Опасаться призраков нет нужды.

(Или есть?)

Гораздо хуже ветер, который может унести обжитый твоей матерью дом и уничтожить выращенный твоим отцом урожай.

Гораздо хуже ветер, который может потопить мою лодку, лишить жизни брата и выбросить меня три дня спустя на берег Острова Бессмертных.

Гораздо хуже черный коготь красного волка, который может одним ударом лишить тебя головы.

Гораздо хуже мы с тобой.

Но призрак подобен клопу, что всю жизнь прячется в матрасе. Или жаре и холоду. Они всегда с тобой, даже если ты их не замечаешь, потому что ни саньши, ни пчела, ни скорпион не дунули тебе в глаза.

(Сейчас, прямо в эту секунду, за тобой наблюдают, быть может, три призрака… Не оборачивайся, не отрывай глаз от страницы… Чтобы они не поняли, что ты их заметил… Если хочешь, чтобы они испарились, резко захлопни книгу… Хлоп! – и они исчезнут… Если хочешь понаблюдать за ними, то притворись, что увлечен чтением, и попытайся краешком глаза сфокусироваться на темном пятне слева… Делай это осторожно… не поворачивая головы…)

Мне шел двадцать второй год. Я смотрел на снег, что падал в саду дома, и незаметно погрузился в сон, тогда-то меня и поглотил рассказ, прикинувшийся кошмаром.

Такое всегда случается с писателями: история сама выбирает, кто поведает ее миру, а не наоборот. Рассказы, истории, поэмы бродят по миру и, встретив подходящего писателя, предстают перед ним, надев маску. Это может оказаться идея, кошмар или забытое воспоминание. Любое порождение разума.

И писатель считает, что он сам придумал свою историю, но это не так.

Мне шел двадцать второй год, и пока я созерцал снегопад, мне открылась следующая история.

Было холодно. Я пребывал одновременно и в саду своего дома, и в равнине на севере. За пределами Хайлара, за пределами изведанного. Я находился, как это порой случается во сне, в двух местах одновременно: в саду дома и там, где, по словам отца, земля весь год покрыта снегом.

Я был внутри дома из черного стекла или льда.

Снаружи большой костер освещал пространство серебристым светом.

Было холодно, но меня больше беспокоило предчувствие ужасной беды. Это худший из страхов – боязнь неизвестности, несчастья, которое неизбежно должно настичь нас.