По дороге зверь видел, как некоторые животные, встреченные ранее, гибли в огне. Пожар случился на синих полях, и они теперь были окрашены в новые оттенки: более яростные и беспощадные.

Харон стремился добежать до того же места, откуда началось путешествие по пещере. Дышать становилось труднее. Видимость ухудшалась. Зверь все хуже слышал скрежет когтей его сородичей, бегущих позади. Наконец, Харон потерял сознание (такова цена лишнего глотка).

Фокси проснулся и почуял запах горящей ткани (и этого хватило, чтобы начать скулить). Он бы вскочил, но ему это не позволил сделать деревянный потолок. Зверь уперся в доски, а его когти попытались разодрать их. Ничего из этого не вышло. Воздух превратился в валюту, а Фокси не был в состоянии расплатиться с жизнью. Тогда зверь вонзил хвост в доски над головой и применил всю силу, которая у него была. В посмертной квартире Фокси стало свежо, но ненадолго, потому что огонь показался у краев лодки, что плыла по очень странной реке из земли на заднем дворе. Языки пламени побежали по полу, где сидел Фокси, и зверю пришлось выпрыгнуть из костра. Уже снаружи он вспомнил запах горящих лоскутов. В свете погибели показались изорванный плащ и шляпа.

Забинтованный человек был такой же как и всегда: ленивый, уставший, расслабленный. Разве что глаза не сияли зеленым цветом; к его лицу подбиралось пламя, но не то, что раньше пылало во взгляде. Фокси кинулся в огонь. Он должен был загореться как спичка, но шерсть даже не подпалилась.

К тому моменту, когда гроб затрещал в гибельном жаре, они лежали на траве совсем рядом. Небольшой огонек все-таки прилип к лапе зверя (не спроста это заклинание именуют «ахиллесовой пятой»). Фокси прихлопнул пламя и занялся своим спутником. Он пытался потушить мумию, скулил, судорожно болтал лапами, пытаясь закидать горящего спутника грязью. Ему удалось победить огонь только в тот момент, когда пламя слопало почти все плечо. Харон остыл. Жизнь по-прежнему не обращала на него внимания.

Зверь присел возле спутника. Он склонил голову, поскулил еще немного. Первая капля упала на грудь и оставила там, где обычно у человека сердце, маленький развод. Вторая оставила развод на уцелевшей руке. Третья разбилась о дымящуюся шляпу. Четвертая и пятая вонзились в забинтованную шею. Пятая, шестая и седьмая попали на серебряную шерсть, как будто бы пытаясь смыть с нее сажу. Фокси задрал морду вверх. Его глаза пробежали по темноте, осмотрели каждую темную тучу на ночном небе. Зверь взвыл, озвучивая желтую вспышку в небе. Чуть позже прогремел гром, который никогда не поспевал за золотым драконом.

Посреди тьмы возникло зеленое пламя. Оно появилось так резко, что мумия от этого вскочила, поймав ускользающую с головы шляпу. Харон сразу же понял, что погода опять решила его постирать. Забинтованный человек облокотился на руку, чтобы встать. Он упал. Руки не было, и вместо себя Харон поймал мысль: «Как будто заново родился…»

Мумия встала на ноги и побежала к дому (туда, где все началось). На бегу он почувствовал, как тает его тело. Он сделал шаг. Следующий дался труднее. И эта тяжесть только усиливалась, становилось невыносимо сложно ступать по сырости, и сама самонадеянность соизволила самоликвидироваться со страшной силой. Харон упал на колено. Нога тут же растворилась, и агент упал на траву. Только его грудь коснулась травы, как от тела остался только плащ и шляпа. Фокси бежал сзади, и он увидел, как его товарищ под тяжестью капель превратился в плоского неподвижного червя.

Зверь был пропитан дождем, его уши заливало холодной водой, а нос постоянно надувал пузыри. В какой-то момент прогремело еще раз, и вместе с этим (даже чуть раньше) молния пробежала по миру.