Не выходит. Но все вокруг вдруг затягивает туманной дымкой, темной пеленой, а дальше я проваливаюсь в черноту, где нет больше страданий, боли и панического страха. Нет ничего и мне хорошо от этого. Я могу дышать.

- Юля, прости… - слышу Олин голос, но не вижу ее.

Начинаю искать, отчего-то знаю, что мне важно увидеть ее. Ищу, бегу за отдаляющимся звуком ее голоса, но приблизиться никак не удается.

- Прости! – кричит она, а я плачу и зову ее, но в ответ только тишина.

Вырываюсь из сна так же стремительно как и погрузилась в него. Дышу рвано, надсадно, лоб покрыли капельки пота, а щеки мокрые от слез. Меня трясет так, что слышу лязганье собственных зубов. Пытаюсь прийти в себя. Хватаю телефон, смотрю на время – полчаса плюс-минус. Всего полчаса, а чувство, что полжизни перед глазами пронеслось.

Открываю соцсеть и ввожу Олину фамилию. Мне важно увидеть ее сейчас, пусть хоть на фото. Дрожащими пальцами тыкаю по буквам – выходит не сразу, но все же в итоге справляюсь. Усаживаюсь в кровати, вытираю руками щеки и жду, пока страничка прогрузится. Секунда, другая и я застываю видя на странице Олиного профиля фото со свечой на черном фоне. Читаю надпись:

«Сбор закрыт. Ольга скончалась сегодня утром.»

Не верю… Не хочу! Так не бывает!

18. Глава 18

Юля

В день похорон Оли шел дождь. Противный такой, мелкий, превращавший выпавший еще недавно снег в вязкую киселеобразную кашу. И если это казалось абсолютно неважным, когда мы шли на кладбище в составе похоронной процессии, то теперь, когда возвращались в машину, мокрая обувь доставляла дискомфорт не только мне, но и Игорю. Он даже чертыхнулся в очередной раз наступив в глубокую лужу.

Лазарев казался недовольным и даже в какой-то степени раздраженным и агрессивным. Он все утро ощетинивался на любое даже самое безобидное замечание, я же, наблюдая все это, успела прочувствовать на себе его тяжелое настроение. Но не злилась в ответ, потому как знала, что не только мне, но и Игорю прожить этот день непросто.

Он знал о болезни Оли и помогал ей до самого конца. Игорь сам рассказал мне об этом в тот вечер, когда она мне приснилась. Оказывается я кричала во сне, чем и напугала его. Лазарев влетел ко мне в комнату так неожиданно, что я выронила телефон и оцепенела. Замерла. Но не столько от его внезапного появления, а скорее от того, что только что узнала. Игорь сел рядом, взял в руки мой телефон.

Мужчине хватило одного беглого взгляда на экран, чтобы понять почему я в таком состоянии. Лазарев притянул меня к себе. Ему уже позвонили. Он все знал, а мне не хотел говорить, потому что думал, что мы с Олей больше не подруги и мне будет неважно. Не знаю как такое могло прийти ему в голову, да и вообще не понятно кем он меня считает, если может допустить, что смерть подруги, пусть теперь и не близкой, никак не зацепит меня.

Я ревела навзрыд. Он позволял излить свою боль слезами. Прижимал к себе, гладил по голове, говорил что-то невнятное, но по тону и тембру голоса я понимала, что пытается успокоить. А я на секунду забывшись растаяла в его руках, мне вдруг захотелось вернуться в прошлое и отменить все что с нами произошло. Потому что его запах, его горячие ладони на моей спине, тихий хрипловатый голос возвращали меня за грань, туда, где я еще не знала как будет больно потерять его.

- Ты хочешь поехать со мной на похороны? – прозвучало его тихое неуверенное предложение.

Утирая слезы, я лишь согласно кивнула и снова разревелась. Меня никак не отпускало ощущение, что со смертью Оли умерла и часть меня, та часть, которая была связана с дружбой, общением, детством рядом с ней. Но обида, что жила в сердце на протяжении последних лет странным образом никуда не делась. Перед глазами все еще стоит ее ухмыляющееся лицо, а в ушах звучат жестокие слова и я ничего не могу с этим поделать.